Почему «Матильда» способна оскорбить только тех, кто ее не увидит

Трудно даже сказать, чего в несчастном, несправедливо гонимом фильме Учителя больше – красоты или скорби о судьбах царя и отечества. Красота его десертная, парфюмерная, кондитерская. Словно бы заходишь во дворец, а там одни конфеты и все нарядные до невозможности. Конфеты «Николай II» и «Матильда Кшесинская», пастила «Александра Федоровна» кисло-сладкая, шоколадные наборы «Императорский двор» и «Мариинский балет». И все это кружится, как 32 фуэте, сверкает отражениями в трельяжах и бокалах. И свет играет на великолепных портьерах, рюшах и аксельбантах, золоте, парче и хрустале. И тени ложатся так грациозно, так нежно, как балерина в постель к престолонаследнику. Каждый кадр оператора Юрия Клименко жаждет нашего «ах!» и стеснения в груди. А какие костюмы нарисовала художник Надежда Васильева! Зажмуриться и задохнуться.

Но мало одной красоты, это ведь фильм о любви – и не только Ники и Мали, как называют друг друга герои. Это фильм о любви Алексея Учителя к родине и монаршей семье, о восхищении ее великими мужами. В сцене, воссоздающей знаменитое крушение императорского поезда в октябре 1888 г., режиссер показывает подвиг Александра III (Сергей Гармаш), который один, как атлант, удерживает рухнувшую крышу вагона, чтобы из него успели выбраться все чада и домочадцы, а также оказавшиеся не способными к самопожертвованию офицеры и прочие денщики. Считается, что так оно и было и Александр Александрович фатально подорвал здоровье именно в тот день, так что все героические ракурсы и позы оправданны. Но суть этой сцены не в исторической точности, а в страсти, с которой Учитель показывает нам идеального монарха, знающего, как надо держать Россию («Вот так!» – сожмет он чуть позже кулак в разговоре с наследником, и в дрожи некогда могучей руки внимательный зритель прочтет всю будущую трагедию страны).

И женщин царь умеет выбирать. «Вот такая тебе нужна», – твердо говорит он Николаю, уперев палец в фотографию Кшесинской за секунду до того, как паровоз врезается в лошадь. А надо заметить, высокородные мужи в «Матильде» любят перебирать карточки солисток Мариинского балета, который сразу же заявлен как бордель, только гораздо лучше, «потому что мы получаем казенные субсидии», как весело напоминает директор Императорских театров Иван Карлович (Евгений Миронов). Но будь он даже и борделем, высочайший перст легитимирует роман наследника с Матильдой, то есть соломка подстелена Учителем и тут.

И если бы гонители режиссера согласились глянуть фильм хоть краем глаза, то признали бы образ последнего русского царя в исполнении прекрасного немецкого актера Ларса Айдингера светлейшим и благолепнейшим. Трагедия его, по Учителю, в том, что долг в лице некрасивой, несчастной и склонной к мистицизму Александры Федоровны (Луиза Вольфрам) сваливается на наследника слишком рано, когда он еще не готов. Но Россия не ждет, цесаревича коронуют, и тут-то с хоров звучит крик любимой: «Ники!» – и Ники, картинно теряя сознание, роняет корону, и это предвестье всех будущих бед. Поэтому Учитель повторяет сцену дважды, в начале фильма и ближе к концу.

Душа наследника меланхолична и чувствительна. Пленить его нетрудно, достаточно одной бретельки, коварно развязанной на лифе Кшесинской примой-соперницей, чтобы у балерины прямо на сцене оголилась прелестная грудка (это, пожалуй, высшая эротическая точка в невинной картине Учителя). А дальше решительная Матильда (польская актриса Михалина Ольшанска) заявляет обомлевшему Николаю Александровичу: «Я расскажу вам, как все у нас будет. Вы никогда больше не сможете никого любить, кроме меня!»

Бульварная роскошь диалогов сценариста Александра Александрова с самого начала поднимает «Матильду» на такую жанровую высоту, что ни один сюжетный выверт уже не может удивить, а тем более оскорбить кого бы то ни было. Стилистическую цельность не способна нарушить даже отчаянно романтическая линия офицера Воронцова (Данила Козловский), который охвачен такой ужасной страстью к Кшесинской, что покушается на убийство наследника престола и топит в аквариуме знаменитого немецкого режиссера Томаса Остермайера (играющего врача-изувера). Логика высоких чувств никого не заботит, поэтому Ники, сраженный гибелью Мали, случившейся у него на глазах (но, как выяснится, мнимой), едва ли не в следующей сцене льет слезы не скорби, но умиления и благодарности за то, что снова может любить ту, кого ему предназначили в законные супруги.

И не будем хватать Алексея Учителя за рукав, напоминая, что коронация Николая II и давка на Ходынке случились с разницей в несколько дней, а не одновременно, как в фильме. Это художественное сгущение всего лишь указывает на ту невыносимую сладкую боль, что сжимает сердце режиссера и патриота при мысли о России, которую он сочинил.

В широком прокате с 26 октября