В конкурсе Венецианского кинофестиваля показан «Человеческий поток» Ай Вэйвэя

Фестиваль уместил в три дня треть конкурса, обозначив сквозной сюжет – контакта, диалога, невозможной или неполной коммуникации.

В фильме «Оскорбление» беженец из Палестины и коренной ливанец – жертвы ближневосточных соседских войн. Договориться они не способны. Придется передоверить свои голоса адвокатам. Изобретательная трагикомичная судебная драма ливанца Зиада Дуэри – верный кандидат на приз за лучший сценарий.

В «Первой реформатской» Пола Шредера бог не говорит с человеком и человек отыскивает новые способы говорить с богом, сначала в дневнике, затем – в тротиловом эквиваленте. Герои Шредера, начиная с Трэвиса Бикля из сценария «Таксиста» Мартина Скорсезе, часто склонны к взрыву мозга. Аскетичный кадр подчеркивает перегрев психики героя. Смертельно больной служитель бутафорской церкви (Итан Хоук) чувствует себя участником последней битвы и надевает жилет смертника, задаваясь вопросом: простятся ли людям отравленные реки, токсичные берега?

Тем более что ребенок из макабрической комедии Джорджа Клуни «Субурбикон» по сценарию братьев Коэн не может знать, почему папа в подвале играет в пинг-понг с тетей Мэгги в темноте и со спущенными штанами, используя вместо шарика тетушкин зад. Или для чего соседи, окружившие дом темнокожей семьи забором, всю ночь поют им колыбельную страшными голосами? После августовских нацистских выступлений в виргинском Шарлоттсвилле мы помним, как выглядит флаг конфедерации – именно его обыватели идиллического Субурбикона 50-х гг. подбрасывают в разбитое окно цветным ближним. Нетерпимость свежа, как и старые сценарии братьев Коэн.

Кстати, новый проект Ай Вэйвэя в Нью-Йорке будет называться «Хорошие заборы создают добрых соседей». В фильме «Человеческий поток» китайский художник, снимающий кино, прошел от истоков до устья миграции. Ай Вэйвэй пытается говорить за тех, у кого нет голоса. На вызов, брошенный европейскому благоденствию, он отвечает спасательным кругом, вполне символическим в масштабе катастрофы: 65 млн (пять населений Москвы) снялись с места, спасаясь от насилия.

В фильме много статистики из открытых источников, много старых метафор – фильм нашпигован цитатами из восточных поэтов ХХ в., включая турка Назыма Хикмета, окончившего жизнь за железным занавесом Москвы. Полноценному разговору мешает отсутствие сцепки между явлением миграции и реальностью. Новое переселение народов остается в слепой зоне телевизионных абстракций. Ветхие представления о беженцах как о чужих, которых следует бояться либо жалеть, не дают примерить на себя их спасательные жилеты, их лодки, бьющиеся о скалы Эгейского моря. Автор фильма, взрослевший в ссылке, проведший месяцы в одиночке и осевший в Германии, делает отождествление главным приемом фильма: «Как и мне, им нужно чувство безопасности». Он ныряет в поток, бродит среди беженцев, танцует с ними, готовит им еду – кулинарный навык, приобретенный в Касселе, куда художник в 2007-м перебросил тысячу и одного китайца для проекта Fairytale. Но художественная интерпретация явления такого масштаба не под силу даже ему, некогда использовавшему для «Карты мира» 2000 слоев одежды, обрезанной по форме земных материков и произведенной дешевыми китайскими руками.

В финале фильма из спасательных жилетов возникают незнакомые очертания новых материков как знак непознанного опыта. Фильм Ай Вэйвэя – не столько художественный жест, сколько надежда договориться – любой ценой.

Венеция