На Чеховском фестивале показали барабанное шоу «Мулань» про воительницу из Тайбэя

«Баллада о Мулани» – старинная поэма, вполне современная и даже актуальная: она повествует о том, как смелая и озорная девчонка пошла сражаться вместо отца и оказалась, конечно же, отличным солдатом, а потом и генералом. Чего ей это стоило, как закалило характер и изменило жизнь, рассказывает перкуссионный спектакль Джу Цзунчина, художественного руководителя «Джу перкашн груп», и режиссера Ли Сяопиня.

«Мулань» – это в первую очередь музыка – такая же этнографическая, как и сам спектакль. Музыкальный ряд у тайванцев получился красивый, но холодный, несмотря на использование самых разнообразных инструментов, в том числе экзотического ханга, чередование медленных и быстрых темпов, воинственных маршей и лирических песен.

«Мулань» – это еще и условность. Иногда кажется, что колотят друг по другу (и по сцене) палками, стучат в металлические тарелочки, играют на барабанах, танцуют не живые люди, а куклы. Они облачены в красивые национальные одежды, синхронно двигаются, прекрасно справляются с музыкальными задачами, но убедительными все равно не выглядят. В них нет правды действий и характеров, но много имитации.

Это особенно забавно, потому что «Мулань» настойчиво претендует на лиризм. Главная героиня то и дело опускает густо подведенные очи долу и принимается стенать в лучших традициях пекинской оперы. Часть зрителей сопровождает пение едва сдерживаемыми смешками. Но ступившая на тропу войны миниатюрная красотка ясно дает понять, что с взятого курса сбить ее не удастся и лирической героиней она останется до самого конца. Этот контраст между разгорающейся вокруг бойней и нежной, вдохновенной девицей, в ней участвующей, довольно-таки удивителен и заставляет задуматься о разнице европейского и азиатского подхода к жизни (и смерти).

Аутентичность – самое сильное место «Мулани». Никаких сомнений в том, что постановка сделана в лучших национальных традициях, что фантастически красивые, сложносочиненные костюмы полностью соответствуют духу времени, а иероглифы на экране – настоящие, не возникает. В финале раздаются более или менее дружные аплодисменты. Это не только радость счастливого освобождения от полуторачасового действия на китайском без перевода, но и вполне искренняя признательность за удивительное зрелище – необычное, этнографичное, в каком-то смысле даже фееричное. Спектакль о юной воительнице оказывается качественным шоу, имеющим к театру весьма отдаленное отношение. Таким образом, общемировая тенденция к упрощению и коммерциализации искусства, его переходу на уровень и язык мейнстрима логичным образом находит отражение и в программе Чеховского фестиваля, уже 25 лет представляющего московскому зрителю всю палитру современного театра, без оглядки на чьи-то вкусы и пристрастия.