Выставка Василия Верещагина в Русском музее представляет хрестоматийного художника не таким, как ожидалось

Русский музей обладает самой большой коллекцией работ Верещагина. После гибели художника в 1904 г. при взрыве на броненосце «Петропавловск» произведения с посмертной выставки были закуплены правительством для музея. В залах корпуса Бенуа он предстает не только художником, но и увлеченным путешественником, автором нескольких книг путевых очерков, объездившим полсвета и запечатлевшим увиденное с документальной точностью. К полутора сотням картин не только из Русского, но и нескольких российских музеев добавлены документальные и этнографические материалы, говорящие о двойственности его человеческой натуры.

Военная служба всегда была надежной карьерой и одним из способов повидать мир: до поступления в Академию художеств Верещагин окончил Морской кадетский корпус. Результат службы в качестве художника под началом туркестанского генерал-губернатора – это не только цикл картин, принесший художнику всемирную известность, но и Георгиевский крест за храбрость во время осады Самарканда. Верещагин обладал граничащей с авантюризмом смелостью.

В Академии художеств он получил малую серебряную медаль за графический эскиз «Избиение женихов Пенелопы возвратившимся Улиссом» за год до передвижнического бунта против тем академических заданий. Через несколько лет он планировал картину «Бурлаки», оставленную на стадии этюдов. Будучи уже известным художником, он стремился в Товарищество передвижников и одновременно был удостоен звания профессора Академии художеств, которое, правда, не принял.

В 1873-м Верещагин показал картины туркестанского цикла в лондонском чуде света – «Хрустальном дворце». На следующий год в Петербурге они вызвали оскорбительный отзыв великого князя Александра Александровича. Будущему императору было от чего разгневаться: названия двух работ – «После удачи» и «После неудачи» – описывают войну словно с точки зрения неприятеля. Кабинетному формату работ противоречит натурализм изображения: в центре одной – отрезанная голова русского солдата, на другой – трупы побежденных инородцев свалены у стены.

В последнюю четверть XIX в. страна росла, развивалась промышленно и распространялась географически. Это недолгое время развития российского капитализма произвело новый тип творческого человека. Верещагин своего рода капиталист по экономическим результатам художнической деятельности. Как и Айвазовский, он один из немногих русских художников XIX в., чьи работы есть в музеях по всему миру. По тому, как его интересы совпадали с геополитическими интересами Российской империи, можно было бы счесть его империалистом, но, как участник боевых действий, он относился к войне как фаталист.

Верещагин – последователь не одного салонного Жан-Леона Жерома, школу которого он прошел в Париже и чей «Бассейн в гареме» был одной из любимых картин Александра III. Он же современник импрессионистов: солдаты с ружьями, стоящие в глубине за албанцем-башибузуком на картине 1877 г., явно принадлежат к тому же полку, что Эдуард Мане изобразил в «Расстреле императора Максимилиана», а написанная в Японии в 1903 г. «Прогулка в лодке» сделает честь Джеймсу Уистлеру. Но художник так и не позволил живописной свободе увлечь себя, оставаясь одним из последних мастеров документальной живописи. Яркостью красок и необыкновенностью запечатленных типажей и событий эти картины связаны больше с этнографическим, чем с батальным, жанром. Вскоре после того, как Верещагин погиб в расцвете славы на русско-японской войне, Сергей Прокудин-Горский сделал цветные фотографии Туркестана, где те же сюжеты, та же четкость изображения и яркость красок.

До 24 июля