Театр.doc прошел зимний путь с «Неявными воздействиями»

В субботу вечером в окрестностях московского Электрозавода, площади Журавлева и Преображенской набережной, чавкая по раскисшему снегу с реагентами, бродила группа людей под флагом с изображением муравьеда. Они не были похожи ни на туристов, ни на демонстрантов (а может, немного на тех и других) – эти люди были театральными зрителями. Или участниками проекта Всеволода Лисовского «Неявные воздействия».

Прогулка планировалась в помещении Электрозавода, где в этот день открывалась новая площадка Театра.doc – зал «Трансформатор». Но на Электрозавод в итоге никого не пустили, и спектакль прошел на улице, как ему и положено: искусство не должно бояться погоды. Электрозавод, сам по себе, конечно, интересный, был все-таки компромиссом, потому что место «Неявных воздействий» – в городском ландшафте. Пока было тепло, под флагом с муравьедом ходили в окрестностях Театра.doc по Казенным переулкам и Лялиной площади. Показ на Электрозаводе должен был завершить уличный проект, но по стечению обстоятельств открыл новый маршрут.

Кульминацией стал штурм зимнего Дворца на Яузе, в котором сейчас дает спектакли «Современник». Он очень кстати попался на пути, оказавшись идеальным объектом для атаки театральных анархистов, разыгравших на фоне монументальных колонн импровизацию на тему спектакля Треплева из чеховской «Чайки»: одна из актрис-перформеров произносила монолог Заречной («Люди, львы, орлы и куропатки, рогатые олени, молчаливые рыбы»), вторая выходила с сорокинскими «Письмами Мартину Алексеевичу», кто-то читал стихи, кто-то стенал о несчастной любви, кто-то просто нес околесицу по случаю. Одинокие прохожие, замерзшие коты, туристические автобусы, бродячие собаки и свадебные кортежи, свершив печальный круг по площади Журавлева, останавливались в остолбенении перед силой непечатного слова, гордо взмывавшего в ночное небо на фоне театра с колоннами и афишами «Современника».

Остальные интервенции в городскую среду были менее громкими. На разных участках маршрута зрители останавливались, чтобы попытаться расслышать сбивчивую исповедь, которую актриса выкрикивала с другой стороны проезжей части, эротический рассказ девушки, сидящей на дереве, рассуждения вылезающего из колодца сантехника или проникновенно пропетую «Восточную песню» Давида Тухманова. По набережной двигались уже перебежками – затем, чтобы согреться, но и следуя драматургии действия, спонтанного и продуманного. То ускорявшегося, то тормозившего и сбивавшего ритм, создавая абсурдистский коллаж из текстов и коротких пластических этюдов, почти незаметных в сумерках стороннему глазу (за исключением манифестации на ступенях Дворца на Яузе).

Если сказать совсем коротко и просто, то цель (или скрытый пафос) «Неявных воздействий» – хотя бы ненадолго поменять у зрителя-участника ощущение города, с помощью игровых ситуаций отвоевать кусок живого пространства, которое планомерно уничтожается агентами бюрократического урбанизма. «Вскоре наши враги полностью оккупируют город, и нам придется покинуть места, где мы чувствовали себя абсолютно свободными. Враги устанавливают свои безрассудные законы, все переделывают на свой лад, то есть по образцу кладбища». Это не цитата из сегодняшней публицистики. Сорок лет назад это говорил Ги Дебор, автор «Общества спектакля» (книги, которую называют современным «Капиталом», библией новых левых) и участник Ситуационистского интернационала 1950–1960-х, чьи явные и неявные воздействия во многом определили историю искусства последующих шести десятилетий. Сегодня любой художественный радикализм – часть традиции, которая, как и дух, веет, где хочет. И анархический азарт «Неявных воздействий» отчасти воскрешает принципы ситуационистского «дрейфа» – одной из самых летучих, странных и вдохновляющих практик современного искусства. Больше полувека назад ситуационисты бродили по исчезающему под натиском урбанизма старому Парижу, пытаясь преодолеть возрастающую отчужденность среды с помощью спонтанных хеппенингов и собирая материал для «психогеографических» карт, на которых отмечалось влияние ландшафта на эмоции и поведение участников. В современной Москве похожая идея пришла в голову Всеволоду Лисовскому – бородатому театральному мыслителю сократического типа, предлагающему зрителям не спектакль, а условия для его самостоятельного создания в воображении, как, например, в «Молчании на заданную тему» (где можно коллективно помолчать, скажем, про «Гамлета»). С приходом Лисовского в Театре.doc рядом с театром текста и факта прижились практики современного искусства, но дело не в том, как квалифицировать «Неявные воздействия», а в том, что они работают. В том числе вопреки контексту: «Понятно, что в XXI в. андеграунд невозможен, – говорит Лисовский. – Но мы будем сознательно строить из себя идиотов и делать вид, что мы – это он. Если андеграунд невозможен, то он нам нужен».

Особенно при температуре ниже нуля.