Событием фестиваля «Дягилев P.S.» стало выступление труппы, созданной несколько недель назад
В Петербурге успешно дебютировал польский Белый театр танца
На словосочетание «Белый театр танца» вряд ли отзовется хоть какой-нибудь специалист по современному танцу. Странно было видеть его в программе фестиваля, зарекомендовавшего себя экспертом в актуальном искусстве и привозящего в Петербург отборные спектакли.
Интрига скрывалась там, где ее не ждали. Под новым именем в России дебютировал бывший Балтийский театр танца из польского Гданьска, в последние годы наделавший шума на крупнейших европейских фестивалях. Международный успех не спас его от ситуации, в которой несколько лет назад оказался даже такой танцевальный гранд, как Уильям Форсайт: руководство городского оперного театра в один отнюдь не прекрасный день решило, что лучше иметь 10 кривоватых снежинок для беспроигрышного «Щелкунчика», чем вкладываться в некоммерческое современное искусство.
Но миниатюрная арт-директор и хореограф труппы Изадора Вайс не смирилась с ситуацией. Даже потеряв вместе с базой и сценой четверку ведущих солистов, она рискнула отправиться в бездомное путешествие. Благодаря поддержке ассоциации Людвига ван Бетховена Вайс на несколько недель нашла репетиционную базу в Кракове и восстановила для петербургского фестиваля всю программу с новыми исполнителями.
Радикализм ушел в кино
Вместе с Белым театром танца «Дягилев P. S.» представил в этом году труппу Мориса Бежара и «Ромео и Джульетту» Екатеринбургского театра оперы и балета. А радикальный танец показали на экране: на фестивале прошла премьера художественного фильма «Полина», одним из создателей которого был Анжелен Прельжокаж. Он рассказывает о русской девочке, отказывающейся от карьеры классической балерины ради поиска себя в современном танце.
На сцене Александринского театра был показан вечер одноактных спектаклей, который сама Вайс рассматривает как неделимый триптих. Он открывается «Федрой» на музыку Малера, завершается «Тристаном и Изольдой» на музыку Кшиштофа Пендерецкого и Джонни Гринвуда, а в центр помещена «Девушка и смерть» – эта партитура Шуберта стала одной из самых популярных у современных хореографов. Их объединяет, по мысли Вайс, общий финал, что она подчеркивает в спектаклях практически одинаковыми мизансценами.
Поставленная в 2015 г. «Федра» оказывается самой театральной: центр сцены превращен в ковер из розовых лепестков, на котором ярко вырисовываются фигуры солистов в белом и черном. Выполняющий функцию античного хора кордебалет выстраивается только за его пределами. История пересказывается предельно лаконично, очерчивая отношения и подробно, в духе греческой драмы, передавая доминирующие эмоции.
«Девушка и смерть», премьера которой состоялась еще в 2013 г., захватывает чисто хореографической мощью. Вайс легко манипулирует дуэтами, мужским и женским, сольным и массовым. Ее пластический язык, по современной моде являющийся конструктором лего из танцевальных наречий предшественников, отполирован до блеска – сказывается выучка Нидерландского театра танца с его культом профессионального совершенства. При культе чистоты танец Вайс в «Девушке и смерти» не утрачивает энергии и взрывной силы.
Но третий спектакль хореографа, «Тристан и Изольда» (2016), не прибавляет, а поглощает достижения Вайс. Самый продолжительный и стремящийся к подробному пересказу сюжета, он тем не менее настойчиво требует знакомства с программкой – без нее даже у знающего сюжет зрителя остаются неопознанные персонажи и сюжетные повороты. Хореографический язык выдает свою ограниченность, а режиссерские приемы после двух первых спектаклей легко предсказуемы. Персональной харизмы артистов тоже недостаточно, чтобы удержать внимание зала на четвертом часу вечера. Поэтому в финале аплодисментов труппа получила гораздо меньше, чем того заслужила: она представила искусство хоть и несовершенное, но живое.
Санкт-Петербург