«Поле» Павла Пряжко и Дмитрия Волкострелова – тихий, но самый важный спектакль российского сезона

Премьеру показали в петербургском центре современного искусства «Эрарта»
Это единственная ремарка, написанная на доске. Под ремаркой сейчас сидит не Марина/ Юлия Люстарнова

Четырнадцать. Алина и Марина идут по полю.

Два. Марина едет в кабине грузовика. Водитель запихивает в устройство носитель звука. Звучит исполнитель Трофим. Водитель, улыбаясь, следит за дорогой.

Один. Спектакль Дмитрия Волкострелова по пьесе Павла Пряжко «Поле» устроен по принципу генератора случайных чисел. Программка установлена в планшете. Планшет – у мальчика лет десяти, сидящего в углу игровой площадки. Мальчик называет выпадающие в генераторе числа. Актеры показывают соответствующую сцену. Свет в зрительном зале не выключен, чтобы зрители могли читать напечатанные в программках ремарки. Например: «7. Игорь ведет комбайн. Золотая цепочка сверкает на его красной загорелой шее».

Семь. Актер Иван Николаев в белой рубахе встает в позу, вынимает из ворота рубахи золотую цепочку, чтобы была получше видна. Некоторое время стоит в пятне света. Мальчик называет новую цифру.

Три. Строгий минимализм во всем. Зрительские ряды выстроены по двум сторонам прямоугольной игровой площадки. На площадке разложены несколько школьных досок. На досках сидят актеры. У актеров есть мелки. Мелками можно нарисовать цифру или написать ремарку. Доски можно поставить вертикально. Для того, чтобы разыграть сцену, актеры, участвующие в ней, встают и переходят на доску, которую ярче других подсвечивает софит.

Шесть. Пьеса Павла Пряжко – про комбайнеров и доярок. Это простые парни и девушки, они убирают урожай, иногда удивляясь, как много всего в этом году: зерна, молока, мяса.

Два. Говорят совсем по-простому: «Шансончик. Легкий. Типа Трофима». У Пряжко уникальный слух на бытовую речь. У него не бывает реплик, которые звучали бы искусственно. Но они звучат странно. Эта странность отчетлива и неуловима, часто забавна (точнее, ирония и входит в состав этой странности, и обусловливает ее). Речь словно бы вынута из быта и помещена в космос, в вакуум, в пустоту. Здесь надо сделать одну существенную оговорку: свойства текстов Пряжко полнее всего проявляются, когда их читают актеры Волкострелова.

Четырнадцать. Алина и Марина идут по полю. Поле, очевидно, квантовое.

Пятнадцать. Комбайнеры и доярки – элементарные частицы. Их действия, мысли, желания просты. Зарядить телефон. Цепочку золотую купить. Музычку послушать. Марина влюблена в Игоря. Алина изменяет Сергею. Все это непостижимо. Но поддается описанию – например, с помощью квантовой теории поля. Персонажи рассматриваются в совокупности, как динамическая система. Поле – не только место, где они работают. Поле – они сами.

Шестнадцать. К такой же элементарности стремятся актеры (Динара Янковская, Алена Старостина, Иван Николаев, Борис Чистяков, Иван Стрюк, Андрей Слепухин, Матвей Трифонов). Их игра не отстраненна, но экономна.

Три. Структура, минимализм, случайность – в работе Дмитрия Волкострелова с текстом Павла Пряжко видны принципы Джона Кейджа, одной из ключевых для режиссера фигур. Волкострелов отдал композитору-авангардисту формальную дань, поставив его «Лекцию о ничто» и «Лекцию о нечто». В «Поле» он продолжает применять идеи Кейджа к театру и развивать их.

Один. Сцены, разумеется, могут повторяться. Актеры не знают, какую сцену им предстоит играть. Это создает не только неопределенность, но и напряжение, тонус – идущий в размеренном ритме спектакль заряжен энергией готовности актеров исполнить любой эпизод в режиме «старт/стоп».

Писатель и режиссер: идеальный союз

Драматург Павел Пряжко родом из Минска. Первый заметный спектакль по его пьесе («Трусы», ударение на последнем слоге) вышел в московском Театре.doc в 2007 г. (режиссер – Елена Невежина). В том же театре Михаил Угаров выпустил прогремевшую постановку по пьесе «Жизнь удалась» (2009) – спектакль получил спецприз жюри «Золотой маски». Но идеальным режиссером для Пряжко оказался Дмитрий Волкострелов – ученик Льва Додина (хотя упоминать об этом факте уже давно странно), создатель театра post (универсальная приставка, после которой можно подставить хоть «драму», хоть «концептуализм», хоть «авангард»). Большинство из полутора десятков пьес Пряжко поставлены Волкостреловым.

Десять. Решение выделить ремарки в отдельный текст для самостоятельного зрительского чтения – концептуальное и революционное. Спектакль, таким образом, оказывается разъят на элементы, сложить которые каждый зритель должен сам. А статус персонажей оказывается двойственным. Мы можем сопоставлять их действия с описанием этих действий. Но можем и не сопоставлять. Современное искусство и квантовая физика схожи в том числе тем, что и там и тут наблюдатель влияет на объект наблюдения.

Ноль. Очевидно, что «Поле» Пряжко – Волкострелова меняет что-то в базовых свойствах театра. Обнаруживает иные способы делать театр и смотреть/читать его. Например, отменяет авторитарность. Вот для чего нужна ссылка на квантовую физику, которая открывает совершенно новые свойства мира. Это в обоих случаях тихая революция – просто в силу тонкости материй, с которыми мы имеем дело. Тихую революцию легко не заметить. Но это не отменяет ее последствий. Я не склонен к преувеличениям. «Поле» приводит современный театр (важно уточнить: не только российский) в новую точку неопределенности.

Двадцать два. Марина стоит и не знает глобально, что ей делать дальше.

С середины спектакля генератор случайных чисел выключается, сцены идут в написанном драматургом порядке. Но в этот момент подвижность и неопределенность, свойственные тексту Пряжко, актуализируются уже в самом сюжете. Герои обнаруживают, что убирают не свое поле, а европейское. И вообще не понимают, где теперь север, запад, юг и восток. Но решают продолжать работать, потому что они потомственные комбайнеры.

В зале гаснет свет, потом его становится все меньше на сцене. Поставленные вертикально доски огораживают подсвеченные участки площадки. Это костры. Сидящие около них люди кутаются в шкуры. Никаких шкур на сцене, конечно, нет, а ремарки из программки в темноте уже не разберешь, но все равно понятно, что вот шкуры, а вот костры. Архаика. Валгалла. Герои расходятся парами и исчезают, когда найдут свой костер. Мне хочется избежать слова «метафора». Не толковать, не расшифровывать. Не громоздить теории. А просто указать на внезапную чувственность и печаль этого образа. В неопределенности всегда есть место печали.

Посвящение современной физике (в программке), может быть, иронично. А может, и нет. Как и рассыпанные между ремарками подробные пояснения, что такое фрактал, странный аттрактор или квантовая запутанность. Но, во-первых, «ирония/серьезность» тут ложная оппозиция (точнее, одна из многих ложных – таких, например, как «смысл/абсурд», «простое/сложное», «театр/не-театр»). А во-вторых, даже ирония в этом «Поле» космична и не отменяет ритуальной торжественности, к которой Пряжко и Волкострелов приводят провалившихся в другое измерение потомственных комбайнеров. В середине спектакля, как раз перед отключением генератора случайных чисел, мальчик шепчет что-то на ухо Марине, и тайна нашептанного остается над сценой – вместе с нелепой и точной ремаркой, относящейся, конечно, не только к Марине.

Двадцать два.

Санкт-Петербург