Тарантино снял салунную комедию

Есть два типа людей: одни едут в дилижансе, другие сидят посреди зимней дороги на штабеле из трех замороженных трупов. На Вайоминг надвигается буря. На дороге сидит Сэмуэль Л. Джексон в мундире армии северян (дело происходит после Гражданской войны) – он майор Маркиз Уоррен, охотник за головами: три покойника под ним стоят $8000. В дилижансе едет Курт Рассел в тулупе и с роскошными театральными усами – это Джон Рут по прозвищу Вешатель, он тоже охотник за головами, но трактует фразу «Доставить живым или мертвым» иначе, чем чернокожий майор: рядом с Рутом, прикованная к нему наручником, трясется Дженнифер Джейсон Ли с роскошным театральным фингалом – знакомьтесь, Дэйзи Домерги, за нее дают $10 000, и Джон Рут хочет не просто получить эти деньги, но и увидеть, как Дэйзи повесят в Ред-Роке. А вот и новый шериф Ред-Рока Крис Мэнникс (Уолтон Гоггинс) – первый из героев «Омерзительной восьмерки», насчет которого зритель должен усомниться, тот ли он, за кого себя выдает, и первый, с кем у героя Джексона завяжется политический спор, потому что шериф симпатизирует проигравшим южанам.

Так, неспешно разгоняясь, восьмой полнометражный фильм Квентина Тарантино подкатывает к заведению «Галантерея Мэнни», где уже собрались переждать бурю остальные более или менее омерзительные персонажи: палач-англичанин (Тим Рот), старый генерал армии конфедератов (Брюс Дёрн), потерявший в этих местах сына, хмурый ковбой (Майкл Мэдсен), уверяющий, что едет к маме, и временно замещающий хозяйку Мэнни мексиканец (Демиан Бишир). Есть еще, правда, девятый – кучер (Джеймс Паркс), но не придираться же к таким мелочам. Тем более что Тарантино лукавит не только в счете: его «Омерзительная восьмерка» следует заповедям не столько «Великолепной семерки», сколько «Десяти негритят» Агаты Кристи: это детектив в замкнутом помещении, где под подозрение попадает каждый.

Но, кроме того, «Омерзительная восьмерка» – еще и салонная комедия, персонажи которой обмениваются колкостями (с поправкой на то, что тут не салон, а салун) – разумеется, до того, как начнется кровавая баня (а вы ведь не сомневаетесь, что у Тарантино будет кровавая баня).

Но отличие от «Бешеных псов», сравнение с которыми напрашивается первым делом, не только в комизме. Если в великом тарантиновском дебюте действовали и истекали кровью живые люди, то каждый из героев «Омерзительной восьмерки» – скорее риторическая фигура, играющая в политическом театре и умирающая за ту или иную идею, сколь бы двусмысленной или сомнительной она ни была. Недаром Тарантино устраивает свой фирменный гиньоль в послевоенной ситуации, когда бывшие противники стоят перед выбором между старыми обидами и необходимостью договариваться, между идеей мести и идеей закона (разницу между ними в начале знакомства разъясняет, конечно, палач). Но, последовательно отстреливая все варианты выхода, «Омерзительная восьмерка» превращает в кровавый фарс и закон, и месть, и любую стоящую за ними мораль: если две человеческие особи и могут о чем-то договориться, то о том, как повесить третью. Можно сказать, что этот сарказм направлен на фундамент американских ценностей, но можно и шире – на человеческую природу как таковую. А с другой стороны, многим ли зрителям Тарантино так важно, за что его герои вышибают друг другу мозги?

Переходя от идей к кинематографической материи, надо, во-первых, заметить, что фильм вполне оправдывает трехчасовой хронометраж: тут ничего не хочется подрезать, ускорить, промотать, Тарантино выдерживает ритм на всей дистанции. А во-вторых, снятая оператором Робертом Ричардсоном в старомодном широком формате (70 мм) и озвученная классиком Эннио Морриконе, «Омерзительная восьмерка», при всей финальной кровище, на удивление уютна. Когда там едят рагу, немедленно хочется такого же. Когда пьют кофе – ой, нет, про кофе лучше не будем. Но все равно – и знаешь ведь, что кончится как всегда у Тарантино, а невольно расслабляешься. И компания, спору нет, мерзкая, но как-то хорошо сидим.

В широком прокате – с 14 января