В Филармонии триумфально исполнили оперу Хассе «Сирой»

Композитор Иоганн Адольф Хассе при жизни был гораздо более известен, чем, к примеру, Иоганн Себастьян Бах, с которым они дружили домами. Хассе был властителем оперной сцены в середине XVIII в. и пользовался успехом по всей Европе: его оперы доехали даже до Лондона, где царил Георг Фридрих Гендель, как и Хассе, писавший оперы-сериа на итальянском языке (хотя позже переключившийся на англоязычные оратории). Хассе был придворным капельмейстером, Гендель действовал как коммерсант на свой страх и риск, но об обоих принято говорить как о королях успеха – с той разницей, что Хассе был скорее композитором для аристократии, а Гендель писал для обычных горожан.

Что же они оба так успешно продавали публике? Возвышенные чувства. Именно этот товар составляет, например, содержание оперы «Сирой». Такая опера есть и у Генделя, и у Хассе, и многих других композиторов: либретто Пьетро Метастазио столь удачно придумано, что каждый рвался положить его на музыку. Сегодня в Концертном зале Чайковского нам досталась опера Хассе. Ее исполнение – проект греческого дирижера Георгия Петру и его оркестра Armonia Atenea, который исполняется в разных городах мира и который Московская филармония включила в абонемент «Вершины мастерства. Барокко».

Как мы часто видим, у жизни и у искусства бывает разная правда. Реальный Сирой, царь Персии, казнивший отца и 18 братьев, – полная противоположность Сирою оперному. Оперный Сирой только в конце становится царем, а всю оперу проводит в роли принца, чистого и самоотверженного. Вокруг него плетутся интриги, родной брат Медарсе его оговаривает, влюбленная в него Лаодиче мстит ему за холодность, возлюбленная Эмира не считается с его сыновними чувствами, мечтая расправиться с его отцом, а родной отец и вовсе отправляет сына на казнь. Но казнь в силу верности друга Аракса не свершается, злодеи изобличены и каются в своих грехах, а Сирой всех прощает, всех отговаривает от мстительных планов и восходит на трон образцом добродетельного монарха.

Сюжет уложен либреттистом в три объемных акта с удивительным искусством: каждый поворот интриги раскрывает богатую ситуацию, положение, чувство или поэтическую мысль. А значит, появляется о чем попеть – вот и звучат одна за другой арии, все похожие, написанные в одной и той же трехчастной форме da capo, и все разные.

Музыка Хассе столь же превосходна, как и либретто, – своей строгостью, внутренней цельностью, единством стиля, законченностью выражения. Греческий оркестр Armonia Atenea играл в напористом аутентичном стиле на барочных инструментах – флейты, гобои, валторны, фагот, теорба, струнная группа и два клавесина: второй понадобился Георгию Петру, чтобы самолично аккомпанировать речитативам. Греческий маэстро дирижирует в огненном стиле, высекая искры из оркестра, – темпы запредельные, но с ними справляются и музыканты, и певцы-солисты, оказавшиеся в головокружительных колоратурах один лучше другого.

В заглавной партии выступил звездный австрийский контратенор Макс Эмануэль Ценчич: его мягкий, теплый тембр и доверительный стиль исполнения как нельзя лучше подходили характеру доброго и всеми огорченного принца. Юлия Лежнева, девочка-ангелочек, наоборот, выказала мастерство перевоплощения, сыграв и обиду, и коварство прекрасной Лаодиче. Столь же прекрасная Эмира, всю дорогу переодетая юношей, была пылка и заразительна в исполнении Роксаны Константинеску. Царь Персии Косрой удался тенору Хуану Санчо, сыгравшему метания слабого отца. Более одномерным получился лживый брат Медарсе у Мари-Эллен Неси. Еще одного храброго юношу, друга Аракса, чудесно сыграла солистка Башкирской оперы Диляра Идрисова, ничуть не уступив в мастерстве и чувстве стиля зарубежным коллегам.

Так музыка Иоганна Адольфа Хассе, композитора, напрочь забытого после смерти и заново открытого только в ХХ в., сегодня сближает культуры. Переполненный Зал Чайковского взрывался аплодисментами. Вся команда виртуозов была награждена бурным признанием, особенно Юлия Лежнева и Макс Эмануэль Ценчич. Исполнение сопровождалось титрами – благое начинание, которое хотелось бы закрепить для всех будущих вокальных проектов.  Как будет править царь Сирой, взойдя на трон? Годен ли добродетельный человек для обладания властью? Об этом опера Хассе и Метастазио умалчивает. Мораль оперы прозвучала ясно: не делай ставку на зло – ты проиграешь. В этот вечер в Филармонии восторжествовала не правда жизни, а правда искусства.