В Зальцбурге играют «Свадьбу Фигаро» в британском стиле

Эрик-Свен Бехтольф, появившийся в Зальцбурге по приглашению бывшего интенданта Александра Перейры в качестве куратора драматической программы, стал при нем вторым лицом на фестивале. А теперь, после ухода Перейры и в ожидании Маркуса Хинтерхойзера, – и вовсе первым. И потому получил исторический шанс сказать свое слово по поводу моцартовских оперных шедевров. Отважившись на трилогию Моцарта – Да Понте, он начал с конца. Сначала поставил последнюю по хронологии оперу «Так поступают все женщины», в прошлом году – «Дон Жуана» и в нынешнем – условно первую часть, «Свадьбу Фигаро». Поставил в легкой, даже легковесной манере, стремясь скорее развлечь, нежели озадачить публику. Эдакое юмористическое исследование супружеской жизни с обязательными анекдотическими ситуациями: юный любовник в ванной, нежданный приход мужа с ружьем, беготня по лестницам, перепалки, переходящие в потасовки. Ничего трагического, это же комедия! Разве что меланхолическая Графиня-хромоножка в сиреневом пеньюаре являет собою фигуру скорее печальную. Все остальные персонажи выдержаны в традициях жанра комедии положений и послушно играют свои роли-функции: более типажи, нежели живые характеры.

Костюмы, предметная среда – разнообразные кувшинчики, разномерные кастрюльки на просторной кухне, серебряные подносики, утлый круглый столик в будуаре Графини – родом из 10–20 гг. ХХ в., а расположение комнат-клетушек на двух этажах, уж не говоря о повседневных ритуалах, впрямую отсылают к знаменитому британскому сериалу «Аббатство Даунтон». Перед началом второго акта дирижер Дан Эттингер, присев за клавесин, даже мимолетно наиграл тему из сериала, вызвав смех в зале. Постановщики-дизайнеры – художник по костюмам Марк Бауман и сценограф Алексу Илсу – сознательно стремились к скрупулезному воспроизведению образа жизни и примет быта английской усадьбы. Почему действие перенесено из знойной Севильи XVIII в. в английскую усадьбу начала XX в.? Очевидно, режиссера прельстил английский юмор: сдержанный, утонченный, тональность которого противоположна брызжущей из всех пор южной витальности, которой, согласно опере, щедро наделен пройдоха-прагматик Фигаро.

Спектакль Бехтольфа по «Свадьбе Фигаро» вполне можно назвать «Так поступают все мужчины». В центре событий лощеный джентльмен, хозяин поместья Граф Альмавива. Капризный деспот для челяди, эгоистичный муж для бедняжки Графини (Аннет Фрич), завзятый ловелас, обрюхативший, похоже, половину горничных в замке. Это не считая мимолетных амуров с половозрелой, но несовершеннолетней Барбариной (Кристина Ганш) и назойливого волочения за Сюзанной (Мартина Янкова), которая – вразрез с многочисленными трактовками последних лет – как раз в этом спектакле неколебимо верна дюжему детине Фигаро, судя по его форменной тужурке и фуражке – шоферу Графа. Титульную партию превосходно сыграл и спел Адам Плачетка родом из Праги: его мощная фигура и под стать ей тембристый и стабильный баритон очень украсили спектакль. Нынешним летом фестиваль открыл новое имя: давно зальцбургская публика не видела такого мужественного, уверенного и даже романтичного Фигаро.

Главным носителем и выразителем английского юмора стал, однако, не Фигаро, но Граф Альмавива – блистательный и безукоризненный Лука Пизарони, у которого в спектакле Бехтольфа обнаружился сногсшибательный комический дар. Редко спектакли по «Свадьбе Фигаро» оказываются по-настоящему смешными. А незатейливый спектакль Бехтольфа именно по остроумным деталям, по мелкой актерской технике, жестикуляции, мимике актеров порой был безумно смешным. Зал дружно смеялся над ужимками бонтонной дамы Марцеллины (Энн Мюррей), и над расхристанной, не сознающей своей привлекательности Барбариной, и над оплеухами, доставшимися Фигаро в темноте. И это веселье в зале, пожалуй, оказалось главным достоинством спектакля.

Оркестр Венской филармонии вел Дан Эттингер – мастеровитый дирижер из Израиля, ныне занимающий позиции главного дирижера Токийского симфонического оркестра и музыкального руководителя Оперного театра Мангейма. Он оказался тактичным и чутким аккомпаниатором; ансамбли – даже сложнейший септет – пелись без сучка и задоринки, споро, четко, исключительно точно в смысле агогики и ритма. Эттингер сумел как на блюдечке преподнести хрупкую прелесть мелодичных номеров оперы: канцону и арию Керубино (Маргарита Грицкова), каватину Барбарины, канцонетту Графини, арию Сюзанны в четвертом акте и ее дуэт с Графом в третьем акте. Летучая сущность музыки оперы Моцарта, слитность и текучесть музыкального потока, искристое звучание оркестра вошли в число лучших качеств спектакля.

Зальцбург