На Новой сцене Мариинского театра – «Травиата» с Кончитой

Как известно, Верди оттенил предсмертную арию Виолетты Addio del passato (ставшую вместе со знаменитой застольной одним из главных хитов оперы) ликующим шумом карнавала, доносящимся с улицы. В спектакле Клаудии Шолти карнавал ликует наяву: на сцену выходит веселящийся народ. В его числе – миловидная девушка в кисейном розовом платье, с длинными распущенными волосами и густой окладистой бородой.

К этому моменту очевидно, что разве что пародии на достославную Кончиту Вурст спектаклю и не хватало, – все остальное в нем уже случилось. Художница Изабелла Байвотер устроила анфиладу в доме главной героини на манер карусели: павильон вращается, открывая новые комнаты. Виолетта идет в спальню, чтобы скрыть чахоточный кашель, Альфред устремляется туда за ней (что довольно смело для впервые попавшего в дом провинциала), своей пробежкой он вспугивает двух кавалеров и даму, которые азартно нюхают кокаин. Виолетта хлещет шампанское исключительно из горла. Толпу уходящих пьяных гостей замыкает некто в кальсонах – уже просто не держась на ногах, он ярко демонстрирует одновременное желание блевать и опорожнить мочевой пузырь. При этом костюмы (тоже Байвотер) атрибутируют время действия как аутентичное, т. е. мы все-таки в Париже середины XIX в. и персонажи оперы – аристократы.

Когда эти же аристократы собираются на балу у Флоры, их и нашему вниманию предлагается акробатическое шоу. Сначала смелая женщина в золотых чулочках и с плюмажем проделывает различные эскапады, вися в обруче, прицепленном к люстре, затем акробатом же оказывается матадор – и присоединяется к шоу, вращаясь на трапеции. В либретто Франческо Пиаве переодетые испанцами гости Флоры поют про матадора, который должен заслужить любовь прекрасной андалузки, убив пять быков подряд. В спектакле выскакивают пятеро мужчин в испанских штанах с голыми торсами разной упитанности, включая изрядную, и с бычьими черепами на головах. Альфред, не дожидаясь дуэли, прямо на балу остервенело дерется на кулачки с новым покровителем Виолетты бароном Дюфолем, при этом включается стробоскоп. Когда снова зажигают свет, руки и лицо Альфреда густо намазаны красной жидкостью. В финале этой картины, где все участники большого ансамбля одержимы разнообразными экстатическими эмоциями, акробатка, временно покинувшая кольцо, вновь взмывает в воздух, дабы продолжить свои гимнастические упражнения. Тем временем две стоящие на крыше павильона тетеньки, прежде просто махавшие руками в такт, теперь по неустановленной причине встают на головы.

Под стать режиссуре и сценография. Например, вторую картину – загородный дом г-жа Байвотер изукрасила так: середина карусели – клетка, увитая золотыми ветвями, по бокам створки, расписанные листвой, искусственный зеленый холм спускается к черному планшету, по которому, как по воде, сама собой плавает чудо-лодка. В нее садятся Жорж Жермон и Виолетта, дабы спеть свой прославленный дуэт. При этом на верхнюю часть декорации проецируются облака, а на створки – колышущаяся листва. Какой атрофией чувства формы и цвета надо обладать, чтобы накладывать изображение, сделанное в технике видеоарта, на писаную декорацию и бутафорские деревья! Ко всему этому понадобилось специально выписать из Нью-Йорка Дженнифер Шривер, чтобы она поставила ужасающий мертвый грубо-театральный свет.

Понятно, что об актерских работах в таком спектакле говорить не приходится – кто как умеет, тот так и выкарабкивается. Пели: Оксана Шилова (Виолетта) – хорошо, Роман Бурденко (Жермон-отец) – нормально, Дмитрий Воропаев (Альфред) – наоборот. Из двух премьерных спектаклей Валерий Гергиев провел лишь один, во втором за пульт встал Михаил Синькевич. Оркестр звучал, как положено оркестру Мариинского театра, хотя, конечно, не на таком уровне качества, как, например, с Кристофом Эшенбахом, который на нынешнем фестивале «Звезды белых ночей» продирижировал двумя малеровскими симфониями.