В Большом театре «Свадьбу Фигаро» сыграли в пяти цветах радуги

Оба постановщика «Свадьбы Фигаро», дирижер Уильям Лейси и режиссер Евгений Писарев, попали в Большой из Театра им. Станиславского и Немировича-Данченко, откуда незадолго до того пришел и нынешний генеральный директор Большого Владимир Урин. Теперь Большой театр не торопится открывать новые имена – он опирается на проверенные кадры.

Зато есть гарантия качества. Уильям Лейси – дирижер с большим опытом, Евгений Писарев, хотя и ставит всего вторую в жизни оперу, в первой своей постановке («Итальянка в Алжире» Россини) обнаружил понимание комедийного оперного жанра, умение объяснить задачи артистам и тщательно проработать мизансцены. А что касается сценографа Зиновия Марголина, то он как раз тот человек, на чей оперный опыт можно опереться.

Меньше года назад Писарев и Марголин поставили в Театре им. Пушкина «Женитьбу Фигаро» Бомарше. Рецензию «Ведомостей» на тот спектакль можно смело приложить и к постановке оперы Моцарта, написанной по этой великой пьесе.

Хотя сценография иная – не лестница с часами наверху, а двухэтажный дом в разрезе. Действие происходит в разных его комнатках, некоторые из них соединены друг с другом, что создает условия для подслушиваний, пряток и всего прочего, что требует комедия положений. Графиня прячет Керубино в душевой, где его через техническое оконце подменяют на Сюзанну. На последних аккордах второго акта в душевой оказывается Дон Базилио, и вот на него, в наказание за интриги, низвергается щедрая струя воды.

Это одно из немногих отступлений от ремарок либреттиста, которое позволил себе режиссер. В остальном он добросовестно, как положено профессионалу, следует ситуациям, прописанным в либретто, дотошно выстраивает мизансцены, заставляет артистов играть второй и третий план, при этом не забывая, что главным их занятием остается пение. Кое-где драматический режиссер все же проглядывает: Писарев не режиссирует окончания арий под аплодисменты, напротив, стремится слить их с продолжением действия. Равным образом он сливает акты, и в тот момент, когда третий переходит в четвертый, Барбарине приходится распевать арию о потерянной булавке, только что испытав жаркий поцелуй Графа – что не слишком вяжется с невинным и печальным характером музыки этого номера.

Спектакль радует глаз. Действие оперы перенесено куда-то в середину 1960-х, когда только-только появилось цветное кино. Цвет в спектакле активен и продуман: это не пятьдесят оттенков, а всего пять чистых цветов, в сочетании с квадратами архитектуры напоминающих стиль Пита Мондриана. Костюмы Виктории Севрюковой остроумно придуманы и отлично идут всем артистам, а в особенности артисткам – от Графини, чью осиную талию схватывают то пеньюар, то вечернее платье, то белое одеяние мнимой невесты, до как одна стройных артисток миманса. Винтажный реквизит забавен: у подростка Керубино, косящего под Элвиса Пресли, в руках красная электрогитара, у Фигаро – желтый телефон на длинном шнуре, у Графа – шуруповерт, у Графини – тонкая сигарета. Аристократы в постановке – некие медийные фигуры, позирующие фотографам. Слуги – они и есть слуги. Если у Бомарше и Моцарта действие протекает во время перехода от феодальных отношений к рыночным (Граф отказывается от права первой ночи, но хочет купить у Сюзанны ночь за деньги), то герои постановки Писарева находятся в блаженном неведении грядущих студенческих бунтов и левых манифестов – они просто ведут красивую жизнь. Только вместо музыки Нино Роты или Мишеля Леграна звучит почему-то Моцарт.

Уильям Лейси, кто бы сомневался, подготовил оркестр и все музыкальные силы безупречно – хотя при всей правильности и безукоризненности более чем просто профессиональной его работу не назовешь, мест, где сердце бы замирало от красот моцартовской партитуры, не предусмотрено. Первый состав солистов весьма ровный, сплошь отечественный, сплошь штатные или постоянные приглашенные певцы, дебютов нет. В их подборе можно уловить идею преемственности: за вычетом пары маленьких партий в составе заняты сплошь премьеры Большого, представляющие эпохи разных творческих лидеров театра.

Эпоху Марка Эрмлера – Ирина Рубцова (Марцелина, дама в летах).

Эпоху Александра Ведерникова – Анна Аглатова (Сюзанна), Александр Виноградов (Фигаро) и Валерий Гильманов (садовник Антонио).

Эпоху Михаила Фихтенгольца – Анна Крайникова (Графиня), Константин Шушаков (Граф), Юлия Мазурова (Керубино), Олег Цыбулько (Бартоло), Станислав Мостовой (Дон Базилио).

Эпоху Дмитрия Вдовина – Богдан Волков (Дон Курцио) и Руслана Коваль (Барбарина).

Молодые голоса, само собой, звучат особенно свежо и чисто. А если выбирать лучшего игрока матча, как это делают в футболе, то я бы назвал парнишку Керубино – две его арии в исполнении Юлии Мазуровой стали просто подарком ценителям хорошего вокала.