В чем виноват герой «Левиафана»

Жили-были автослесарь Коля и жена его Лиля у самого Баренцева моря, и «Левиафан», как ни странно, про них. А потом уже про коррупцию, произвол, государство, церковь и прочее, о чем в связи с фильмом Звягинцева уже много наговорено и еще немало будет.

В начале фильма Коля целует Лилю и говорит: «Я тебя люблю». А она отвечает: «Я знаю». Алексей Серебряков и Елена Лядова играют эту короткую, в одно касание-поцелуй сценку совсем буднично, словно произносят привычное, тысячу раз сказанное, и в этом привычном никогда нет ответа: «Я тебя тоже». А пока Коля едет на вокзал встречать армейского друга, теперь успешного московского адвоката Диму (Владимир Вдовиченков), у Лили случается перепалка с пасынком-подростком (Сергей Походаев), в которой звучит, видимо, тоже привычный рефрен: «Ты мне не мать».

У Звягинцева всегда в центре семья, и вот теперь она такая. А вот старый, еще Колиным дедом построенный дом на видном месте, в устье реки. И можно, наверное, понять, почему на это место позарился мэр (Роман Мадянов), хотя не все ли равно почему. Он ведь специально, пусть и спьяну, заезжает к Коле (тоже пьяному) объяснить: «Все здесь мое». И, скосив свинячьи заплывшие глазки, обводит жестом хозяина окрестную тьму. За которой, как мы уже знаем, скрыты величественные панорамы с редкими и жалкими следами человеческого присутствия и символическим скелетом кита, который оператор Михаил Кричман визуально рифмует с обломками лодок и руинами церкви, подчеркивая другую, уже режиссерскую рифму природного и социального, левиафана библейского и левиафана, олицетворяющего государство, согласно знаменитой метафоре Томаса Гоббса.

Социальность в «Левиафане» памфлетна. Мерзавец-мэр и триумвират его подчиненных (начальник полиции, судья, прокурор) выведены жирно, типажно. Как и государевы люди помельче - начальник ДПС Степаныч (Сергей Бачурский), вывозящий на день рождения компанию пострелять по бутылкам и портретам бывших генсеков, или рядовой гаишник Паша, муж Лилиной подруги Анжелы. Ну как подруги - просто вместе на рыбокомбинате работают. Паша с Анжелой (Алексей Розин и Анна Уколова) - не столько брезгливая карикатура, сколько референтная, нормальная семья, в которой «всё как у людей»: и бедность в хрущевке, и причастность к власти, которая дает суперспособности, особенно после литра водки: «Рулить-то сможешь?» - «Угу, я ж ГИБДД».

Но самый болезненный вопрос тут, конечно, о роли РПЦ, именно он и вызвал вокруг фильма Звягинцева небывалые споры. В «Левиафане» два представителя церкви. Первый - архиерей (Валерий Гришко), дважды повторяющий мэру, что «власть от Бога», и фактически дающий ему добро на решение проблемы с Колей и его столичным другом-адвокатом на местном уровне (т. е. старыми криминальными методами). Второй - простой священник (Игорь Сергеев), пересказывающий пьяному Коле библейский сюжет об Иове, к которому Колина история, конечно, отсылает. С той разницей, что у Иова все отнимает ветхозаветный Бог, а у Коли - люди. Совокупность которых составляет и гоббсовского левиафана, и церковную общину, которую Звягинцев собирает в финале в новом храме, отстроенном на месте снесенного Колиного дома. Проповедь, которую произносит там архиерей, прямолинейно - одинаковым наездом камеры - рифмуется со скороговоркой судьи (Алла Еминцева), зачитывающей приговор герою Серебрякова. Но и с добрым приходским священником не все так просто: именно к нему - по совету архиерея - ходит исповедоваться мэр.

Все эти обстоятельства позволяют трактовать «Левиафана» как картину антиклерикальную. Но вовсе не богоборческую или антирелигиозную. Андрей Звягинцев не ставит вопрос о существовании Бога или его справедливости. Но его очень занимает вопрос о грехе, и тут мы должны вернуться к Коле и Лиле, чью историю едва не заслонил памфлетный сюжет о неправосудном и со всех сторон возмутительном отъеме частной собственности.

Механизм трагедии, иначе говоря, необратимости запускает вовсе не алчность мэра, которого московскому адвокату Диме поначалу удается припугнуть компроматом, «взять за Фаберже», а Лилина измена - тут, если использовать похабный эвфемизм адвоката, виноваты уже его собственные «Фаберже». «Левиафан» - фильм не только о понятиях, которые сливаются с законом (в правовом и отчасти даже в библейском смысле) до полной неразличимости. Но и о понимании. Не сиюминутном (и потому политические трактовки фильма неизбежно поверхностны), а сущностном. Вернувшись в гостиничный номер после разоблачения адюльтера и сопутствующей драки, Дима объясняет Лиле, прикладывающей к его синякам компрессы: «Никто не виноват во всем. Каждый в чем-то своем. Во всем виноваты все». И это один из ключевых монологов фильма, прямо объясняющий, как устроен левиафан (и эхом отзывающийся в финальной проповеди архиерея: «Церковь - это мы с вами все»).

Остается лишь выяснить, в чем виноват герой Серебрякова, единственный, кто в фильме Звягинцева способен любить и прощать.

«Вам все понятно?» - спрашивает его следователь, зачитав обвинение в убийстве жены. «Я ничего не понимаю», - отвечает Коля и плачет.

Вот в этом он и виноват. Что не понимает, как все устроено. Не потому, что идиот или праведник. А почему? Объяснить невозможно, человек или наделен этой способностью, или нет. Парадокс Звягинцева в том, что он пытается проанализировать это иррациональное, распутать клубок архетипов, но упирается в умственный тупик, почти как герой Серебрякова. Вот остальные персонажи фильма, независимо от умственных и моральных качеств, интуитивно всё понимают - и мэр, и Степаныч, и Дима-адвокат, и Паша с Анжелой, и архиерей, и добрый священник, и даже Лиля (которая просто не захотела это принять). А тот, кто не понимает, ни жить, ни быть тут не может.

В прокате с 5 февраля