Классик балета Джон Ноймайер поставил в Москве «Татьяну»

Сотрудничество с Джоном Ноймайером давно стало приоритетным для Театра имени Станиславского и Немировича-Данченко, сегодня уверенно оспаривающего пальму первенства у балета Большого, а десять лет назад, когда «Станиславский» только начал переговоры с хореографом, терявшегося среди множества безликих балетных коллективов Москвы. Для «Станиславского» оказалось делом чести добиться согласия хореографа на сотрудничество с труппой, не имеющей на Западе имени, и представить его в таком виде, чтобы привлечь московскую публику. И «Чайка», перелетевшая из Гамбурга в Москву в 2006 г., превзошла все ожидания, заново открыв труппу, которая вскоре стала первой в России, получившей лицензии на балеты Дуато, Эло и даже Килиана, а из рук Ноймайера - еще и его «Русалочку».

Однако все это было воспроизведение давно поставленных шедевров, статус которых сложился годами успешной сценической жизни. Но, узнав о том, что в Гамбурге готовится мировая премьера балета по мотивам пушкинского романа, руководители «Станиславского» решили рискнуть и стать причастными к этой постановке. Увидеть в Москве «Татьяну» сразу же после гамбургской премьеры удалось благодаря тому, что театр вступил в копродукцию, т. е. принял участие в создании нового балета и договорился о его московской премьере еще до того, как спектакль обрел конкретные очертания.

К постановке пушкинского балета Ноймайер подошел со всей серьезностью человека, имеющего в бэкграунде филологический и философский дипломы. Обращение в названии балета не к Онегину, а к Татьяне намекает, безусловно, на первоначальное намерение Пушкина сделать именно ее главной героиней своего стихотворного романа. Так же, как, вероятно, и на желание абстрагироваться и от классических оперы Чайковского и балета Джона Крэнко. Музыка была заказана Лере Ауэрбах, русской по происхождению и, что немаловажно для хореографа, знающей пушкинский роман в оригинале. Порой ее мелодичность дансантна именно в том смысле слова, которое вкладывал в него Петипа, работавший с Чайковским. Ауэрбах снабдила свою партитуру перепевами «Цыпленка жареного», прочего городского фольклора и ностальгией по любимому Ноймайером Шостаковичу с его острым, парадоксальным ритмическим рисунком.

Эта музыка обеспечивает естественность, с которой хореограф располагает действие своего балета примерно между 1914 и 2014 гг. Солдатики отплясывают на ларинском балу, позвякивая медальками времен Первой мировой, тут же мелькают комиссарские кожанки, Ольга носит ситчик в цветочек, а Ленский - джинсы. Онегин в пиджаке на голое тело принимает на стыдливой козетке трех девиц одновременно, хлещет водку из горла и стреляется с Ленским из длинных дуэльных пистолетов, Ольга всплывает на греминском балу женой высокопоставленного военного, а генерал Н, экс-Гремин, является Татьяне медведем - с ее снов начинается балет. Татьяна оказывается центром балета не столько благодаря повышенному вниманию хореографа, сколько благодаря личным усилиям приглашенной балерины Дианы Вишневой, которая на отмели редких дуэтов мобилизует весь свой титанический предыдущий опыт. Вероятно, «Татьяна» окажется близка многим западным экспатам - это выразительная попытка примирить знание «книжной» России, вычитанной не только в Пушкине, но и в Толстом, Чехове и Бунине, с Россией реальной, которую Ноймайер подсмотрел сам. Впрочем, концепция - это то, на что в балете обращают внимание тогда, когда его не удерживают танцы. То, что перекошенный личным опытом взгляд на Россию - единственное, что обсуждали зрители в длиннющих очередях в гардеробе, - главная печаль при встрече с хореографом, чей язык в его лучших балетах узнаваем и неповторим.