На сцену Большого театра вернулась «Легенда о любви»

Главный театр страны продолжает восстанавливать в репертуаре те спектакли, что во время реконструкции исторического здания не могли идти на Новой сцене, - те, что попросту туда не помещались. Теперь пришла очередь «Легенды о любви» - масштабного опуса Юрия Григоровича, где в неком древнем восточном царстве крадутся, торжественно маршируют, мчатся неумолимой погоней придворные царицы Мехмене-бану, а расписывающий стены дворца художник становится причиной душевной смуты и самой царицы, и ее юной сестры. Впервые «Легенда о любви» (на балетном сленге просто «Легенда», как просто «Лебединое», просто «Спящая») появилась на сцене Мариинского (тогда Кировского) театра в 1961 г.; четыре года спустя обосновалась в Большом и с тех пор надолго никогда не покидала эту сцену.

Секрет успеха был в слаженности механизма, собранности частей. Партитура Арифа Меликова (которому на момент премьеры было 27 лет) сочетает в себе практичность балетной музыки и ориентацию на симфонические образцы. В процессе постановки композитор однажды всерьез поссорился с хореографом, который хотел выкинуть из балета большой кусок как «слишком симфонический», - хлопнул дверью, сел на самолет, улетел в родной Баку. И через несколько дней получил письмо от постановщика: мол, прости, возвращайся, я эту сцену поставил (получилась одна из лучших сцен «Легенды», сцена погони). Юрий Григорович (которому было 34, его звезда счастливо летела вверх, и с его именем ассоциировались слова «открытие», «талант», «успех», а не «тиражирование старых находок» и «травля несогласных», пришедшие много позже) сочинил не просто танцы, но отчетливые характеры персонажей: царицы Мехмене-бану, ее сестры Ширин, художника Ферхада. Царица, что пожертвовала ради жизни сестры своей красотой (такова была цена злого волшебника, пришедшего на помощь, когда девчонка умирала), а затем обнаружила, что единственный дорогой ей человек (Ферхад) выбрал эту самую девчонку, получила партию, в которой женская гордость и женская ревность кричат наиклассичнейшим и при этом революционным языком. Мехмене-бану швыряет ноги вверх и вперед как лезвия - придворный Визирь, решивший ее утешить из прагматических соображений, в ужасе шарахается от такой воинственной отповеди. Думая о Ферхаде, Мехмене-бану выгибается в мостик - в 1961 г. эту сцену сочли скандальной, но и сейчас, когда театр открыт самым прямодушным хореографам и вполне нагим телам, этот эпизод с затянутой в трико царицей смотрится вызывающей декларацией свободы.

Этот балет - он вообще о свободе. Назым Хикмет, сочинивший историю, что легла в основу либретто, треть жизни провел в тюрьмах Турции, поскольку был коммунистом и призывал сограждан к революции. (И талант поэта тут ситуацию не смягчал - многие годы спустя после его смерти в Турции была запрещена постановка балета, потому что авторы не согласились убрать имя либреттиста с афиши; потребовались еще десятилетия, чтобы все улеглось.) Ферхад выбирает не между властной изуродованной царицей и ее миленькой и наивной сестрой - он выбирает между властью и свободой. Мехмене после неудачной попытки побега любовников из дворца приговаривает Ферхада к прорубанию скалы: долине нужна вода, пусть не оценивший ее чувств мужчина потрудится кайлом (естественная реакция для власти); но и тогда, когда царица меняет гнев на милость, Ферхад решает продолжить работу. Потому что вода равна свободе и равна любви - и танцы в третьем акте сочинены именно об этом.

При нынешнем возобновлении роль Мехмене-бану досталась Светлане Захаровой - и ее царица была смертоносно-величественна и отчаянно обижена на судьбу (на что имела право). Денис Родькин, ученик Николая Цискаридзе (что был лучшим из Ферхадов Большого театра), пока не обрел той свободы в роли, что была свойственна его учителю. Но это сработало на историю: герой Цискаридзе был независим с первого момента появления на сцене, Родькину еще предстоит прорубать скалу к свободе. Анна Никулина в роли Ширин была мила и наивна, но и только; все-таки было трудно представить себе, что такая девушка заставит мужчину встать столбом перед правительственным кортежем в первую секунду встречи и влюбиться моментально-навсегда.

Самым слабым звеном постановки оказался оркестр под руководством Павла Сорокина. Он не чувствовал эту музыку, периодически была слышна и откровенная фальшь. (В 1961 г. в Мариинку специально пригласили Ниязи, которому эти мелодии были буквально родными.) Но даже оркестровые ляпы не смогли сломать «Легенду». Она осталась по-прежнему цельной, эффектной и поднимающей зрительный зал в неизменной финальной овации.