Фильм «Холод в июле» доказал, что рецепты Тарантино все еще работают

Джим Микль - типичный киноман тарантиновского толка, который решил стать режиссером, насмотревшись классических хорроров вроде «Армии тьмы». Отучившись в университете, он как следует побегал по чужим съемочным площадкам - был электриком, осветителем, реквизитором, раскадровщиком. На заработанную копейку клепал скромное, но изобретательное зомби-кино, до поры бравшее призы на специализированных фестивалях, а потом попавшее в поле зрения каннского куратора Эдуарда Вейнтропа. Тот как раз присматривался к молодым перспективным жанровикам, чтобы перезагрузить программу «Двухнедельник режиссеров», превратив ее в смотр будущих Кроненбергов и Куаронов.

«Холод в июле» в Каннах встретили овацией. Не потому, что в экранизации более-менее известного нуара 80-х снялся один из главных героев этих 80-х Дон Джонсон - он вышел на сцену, но хлопали не только ему. 35-летний Микль спел настоящий гимн кино попкорнового десятилетия, на котором вырос, виртуозно жонглируя жанрами и в рамках одного повествования меняя регистры так, как может не только просвещенный, но и чрезвычайно умелый автор. Книжку Джо Лансдейла, автора крепких детективов и популяризатора боевых искусств, он превратил в монументальное синефильское полотно. «Холод» - не жанровое кино и не пародия на него, но иронично и со знанием дела составленная энциклопедия американской жанровой киножизни.

В дом к трусоватому техасскому обывателю забирается ночной вор. Хозяин выхватывает из-под подушки пистолет и жмет на курок - не от переизбытка агрессии, скорее от ужаса. Светает, муж с женой оттирают стены от мозгов, снимают забрызганную кровью картину, обсуждают покупку нового дивана взамен испорченного (жена настаивает на цветочном рисунке) - на наших глазах хоррор сменяется черной семейной комедией. Но только до того момента, как герой приезжает на работу: до селян дошел слух, что тишайший хозяин багетной мастерской ночью кого-то завалил, и отношение к нему зависает между настороженностью и неуместным восторгом. Несколько минут мы наблюдаем социальную драму о чужаке в глухом патриархальном болоте. После того как герой узнает, что у погибшего грабителя остался старик-отец, она сменяется драмой об изживании вины. Когда ему сообщают, что крепкий старик только что вышел из тюрьмы и ищет убийцу сына, - экшеном «буржуа в опасности».

Далее следуют социалка о коррумпированных силовиках, драма о взаимном притяжении агрессора и жертвы и даже минутка кладбищенской готики. А когда дверь лавки главного героя ногою распахивает седой Дон Джонсон, одетый ярмарочным ковбоем, начинается и вовсе разухабистый детектив-тарантиноид. Еще немного триллера о производителях снафф-порно в духе «8 мм» или «Демона-любовника», ретро-боевик о пенсионерах спецназа - и эффектный гамлетовский финал с сыновне-отцовскими разборками такого трагического накала, что они могли бы украсить «Крестного отца».

Каждый из сегментов длится не более 5-7 минут, и провожатым в этом путешествии по истории кино выступает изумленный обыватель с дурацкой прической «рыбий хвост» - в каком-то смысле альтер-эго самого автора, который, перескакивая из жанра в жанр, проходит инициацию и становится взрослым - причем не последнюю роль в этом играет посещение видеосалона (не сдержавшись, Микль вкладывает в уста злодея монолог о том, что из иностранных кассет в порядочном видеопрокате могут иметься только японцы и мексиканцы - «ну, может, еще англичашки», предоставив, таким образом, подробный список источников своего вдохновения).

Такого же качества англоязычное кино об англоязычном кино, изящное и нахрапистое, саркастичное и грустное одновременно, в последние годы делал, пожалуй, только Мартин Макдонах. Как и его «Семь психопатов», как и, собственно, любой киноконцерт и калейдоскоп, «Холод в июле» рассказывает об одном: как сложна жизнь и как много в ней жанров.