Фестиваль «Любимовка» отразил тенденции современной драматургии
Главные темы русской новой драмы на фестивале «Любимовка» - мистика, майдан, национальные корни
Смотр для профработников театра, где новые пьесы не играют, а читают вчерне, Славкин, Рощин, Казанцев и другие звезды советской драматургии придумали на исходе перестройки. В этом году «Любимовке» - четверть века. Объяснить, что она такое, непрофессионалу сложно. Но ради юбилея организаторы постарались и устроили для публики свидетельский спектакль - что-то вроде документального кино на подмостках: вместо актеров - свидетели событий, вместо текста -живая речь. Стоявшая на сцене камера одну за другой выхватывала в зале черно-белые говорящие головы, актеры зачитывали отрывки хитовых любимовских пьес.
Сперва зрелище казалось невнятным. Спикеры, регламент для которых бесстрастно отсчитывал метроном, то бубнили дежурные фразы («Прежде всего «Любимовка» - это школа»), то вовсе замолкали (так случилось с застенчивым техническим директором Театра.doc), то демонстрировали характерную для творческих работников степень вечернего опьянения. Но потом механистичные голоса актеров бросали в зал ответные строчки Вырыпаева, Курочкина, Пряжко - и на интонационном контрасте особенно четко становилось понятно, из какого именно сора родилась реформаторская драматургия нулевых.
«Любимовка», не боящаяся нескладности сырой, непереработанной жизни, продолжает формировать язык, которым говорит со зрителем современный российский театр, каждый год отсеивая наносное и отмечая главное.
Основные тенденции 2014 г. таковы.
Во-первых, в остросоциальных текстах резко сократилось количество крови и мата - синтез страшного завершен, пришел черед анализа. Во-вторых, сатиру сменила мистика - авторы устали бороться со страшноватой реальностью рациональными способами (например, иронизируя над ней) и призвали на помощь вязкое иррацио.
Обернувшийся серым волком возлюбленный уносит на небеса героиню «Черного Днепра» Натальи Антоновой, нелюбимый ребенок заканчивает дни кикиморой на болоте, а умерший инвалид является сестре в обличье Гамаюна в пьесах Евгении Некрасовой «Калечина-малечина» и «Сестромам». В грозных медведей превращаются неприкаянные из «Пещерных мам» Рината Ташимова и «Божьего медведя» Марии Зелинской.
У чудес - национальный колорит: в поисках литературной идентичности драматург все чаще обращается к корням. Чуть ли не под гусли повествуют публике о медийной пропаганде поэты Катерина Троепольская и Андрей Родионов в «Проруби», в форме сказа анализирует речевые особенности современной толпы Александр Юшко. Его «Тракторист, сука!» напоминает «Очередь» Владимира Сорокина, но дает надежду на то, что лихорадочный автор-стихия из Днепропетровска скоро заговорит по-своему.
Отдельная тенденция - украинские авторы: складная черная комедия Виталия Ченского «Как избавиться от мертвой собаки воскресным вечером» напоминает «Киллера Джо» Трейси Леттса. Вербатим Татьяны Киценко о беспределе властей «Моя милиция меня» сбивчив, но страшен. Причудлив майдан-фантазм Анастасии Косодий «Захвати мне гособладминистрацию». Украина активизировалась под геополитическим давлением и, кажется, готова обскакать Беларусь, официально считавшуюся главным провинциальным сегментом русского драматургического мира.