Валерий Панюшкин: Где нас нет

Когда Россия присоединила к себе Крым, мой приятель, будучи человеком абсолютно миролюбивым, очень испугался войны. Это логично. Очень логично бояться войны, особенно если живешь в стране, обладающей ядерным оружием.

Но логично испугавшись, мой миролюбивый приятель принялся действовать нелогично. Будучи человеком, в жилах которого течет примерно капля еврейской крови, мой приятель попросил свою жену, в жилах которой еврейской крови примерно две капли, пойти немедленно в израильское посольство и договориться о немедленной эмиграции. В израильском посольстве ответили, что много тут таких перепугавшихся, и записали жену моего приятеля на июль. Это дало время подумать.

И вот мы сидим с приятелем за бокалом вина и думаем наконец. Я спрашиваю:

- То есть ты испугался войны и решил убежать от войны в Израиль?

- Да, глуповато получилось, - отвечает приятель.

А я продолжаю издеваться над ним:

- Ты, стало быть, решил убежать от войны в страну, которая воюет с самого дня своего основания, не прерывая войну ни на один день?

- Да, не очень умно.

Надо отдать моему приятелю должное: он способен критически оценивать свои поступки. В интонациях его - недоумение. Он и впрямь не может понять, как это ему взбрело в голову бежать от войны из страны, которая только, может быть, начнет воевать, в безусловно и беспрестанно воюющую страну.

На самом деле объяснение есть. Люди бегут не от войны, не от бедности, не от голода, не от репрессий и не от взбунтовавшейся черни. Люди бегут или остаются ради двух вещей: влиятельности и независимости.

Принято ошибочно думать, будто люди делятся на тех, кто валит, и тех, кто остается. На самом же деле люди действительно делятся на две категории, но другие. Люди делятся на влиятельных и независимых, общественных и частных. И следовательно, решение бежать или оставаться зависит от того, хотите ли вы, чтобы Родина оставила вас в покое, или, наоборот, стремитесь влиять на судьбы Родины.

Вспомните эмиграцию советских времен. Уезжали в основном частные люди. Их особо даже никто и не преследовал в застойные времена. Ну, книжки нельзя было читать, какие хотелось. Ну, сыра приличного не было в магазинах. Ну, не виделось перспектив карьерного роста во всех этих НИИ. И люди бежали от этого, потому что хотели жить своей не подправляемой государством частной жизнью, хотели читать какие угодно книжки, хотели сами решить, какой купить сыр, и хотели в НИИ делать что-нибудь толковое, а не просиживать штаны.

Но вспомните, были ведь и люди, которые не хотели бежать. Солженицын, например. Полагаю, его всерьез перло от того, что он государству как в горле кость, что книжки его перепечатываются, читаются, взрывают, взламывают, переворачивают мозги, казалось бы промытые государственной пропагандой начисто. Полагаю, ему было так интересно в России, что государству пришлось запихнуть его в самолет и выпроводить в эмиграцию насильно.

Причина, по которой люди бегут от бедствия, - понятна. На то оно и бедствие, чтобы от него бежать. Но есть причина, по которой люди от бедствия именно что не бегут. Чтобы от бедствия не бежать, а, наоборот, стремиться бедствию навстречу, надо быть всего лишь по этому бедствию специалистом.

Понятно, почему люди бегут, например, от эпидемии чумы. Потому что это чума и редко кому, заболевшему чумой, удается выжить. Но есть люди, которые остаются в зачумленных районах и даже стремятся в них. Это эпидемиологи. И есть существа, которые чувствуют себя в зачумленных районах вполне комфортно. Это чумная палочка - Yersinia pestis.