Александр Баунов: До последней точки

Некрологи обычно посвящены отдельным людям, но этот - про целый город и про целый язык. Пока мы переживали/радовались за Навального, исламисты из Свободной армии Сирии взяли штурмом христианский городок Маалула в горах под Дамаском. Наличие христианского городка - большое ведь препятствие для свободы, правда?

В некоторых - немногочисленных - новостях на эту тему Маалулу называли оплотом или символом христианского присутствия в Сирии. И хотя оплотом, конечно, является Дамаск, с его десятками, а может, и сотнями тысяч христиан, а на символ вполне тянет древний монастырь в Седнайе - Маалулу жаль не меньше.

Филологи, особенно семитологи, знают, что язык Маалулы - единственный на территории Сирии и один из немногих в мире новоарамейских языков. Это потомок того арамейского, на котором говорили Христос и апостолы, на котором раввины учили и писали Талмуд, купцы - договоры, а персидские цари - указы и хроники. Арамейский много веков был латынью Ближнего Востока: даже великая империя персов Ахеменидов выбрала его, а не свой персидский в качестве государственного языка. Появился «имперский арамейский». Но если у латыни множество потомков, у греческого - один (новогреческий), то у арамейского, на котором когда-то говорили и писали Сирия, Ливан, Междуречье, большая часть Малой Азии, - всего ничего: язык Маалулы. Был.

Им пользовалась значительная часть населения Земли, а потом он сокращался, сужался и сошел до одной точки - городка в горах под Дамаском. Как византийская империя сокращалась и сократилась до одной точки - церкви и нескольких построек в Стамбуле на берегу бухты Золотой Рог. И вот этот крохотный остаток взят штурмом.

Когда я приехал в Маалулу прохладным весенним вечером, на городской площади школьники играли в футбол, и я пытался разобрать, на каком языке они перекрикиваются между собой: лови, давай, заходи, бей. Прислушивался к языку стариков в лавке, монахинь в монастыре. Трудно разобрать, если ты не семитолог. Иногда кажется, что говорят по-арабски, особеннодети. Хотя ведь и на латыни с какими только акцентами ни говорили.

Маалула не деревня, а именно городок с каменными двух-трехэтажными домами. Зимой население чуть больше тысячи, зато летом - пять-шесть тысяч (здесь, на высоте полутора километров, гораздо прохладнее, чем на сирийских и ливанских равнинах). Поэтому трудно установить с точностью соотношение мусульманского и христианского населения: говорят, мусульман здесь было около трети. Но архитектурно здесь доминировали церкви и монастыри: город находился в горной в чаше, а они - на склонах. Самые древние - Мар Саркис IV века, Мар Текла (Св. Феклы) примерно того же времени. Но большинство, конечно, новее.

Печально было узнать, как война развела людей, которые недавно жили друг с другом в мире. По сообщениям бежавших из Маалулы, горожане-мусульмане приветствовали джихадистов, которые поджигали церкви, выгоняли из домов их соседей-христиан и казнили тех, кто считался сотрудником властей. Впрочем, когда официальная армия попыталась отбить город, бежали уже мусульмане. Трудно сказать, в чьих руках он будет на момент выхода газеты, но это уже почти все равно: в городе осталось около 50 жителей.

Кроме редкого языка, домиков и церквей, главная достопримечательность Маалулы - ущелье Св. Феклы, уменьшенная версия каньона в Петре, про который не знали туристы. Согласно древнему апокрифу, скала расступилась, чтобы Фекла могла сбежать от преследователей. Современным жителям Маалулы очень бы пригодился этот опыт.

Автор - старший редактор Slon.ru