Григорий Гольденцвайг: Такая у них демократия
Почему с российскими туристами трудно найти общий язык
Общего языка, на котором можно было бы говорить с русскими туристами, похоже, просто не существует
На первом совещании Анна-Мария нарисовала на листке человечка.
– Это у нас турист из России, – показала она человечка коллегам. – Как нам лучше к нему обратиться?
Анну-Марию, менеджера департамента по туризму города N, назначили ответственной за Россию. Ее обязанности – привлекать иностранных туристов и доход в городской бюджет, поддерживать контакт с туроператорами и журналистами в других странах. Турист из России для скандинавского города N – важный гость. Демонстрирует высокие показатели прироста по человеко-ночам. Охотно делает покупки. Нуждается в переводе всего контента – от «Добро пожаловать в волшебный город N!» до «Пожалуйста, не воруйте полотенца!» – на родной язык. С английским на вы. Ну и что; вот итальянцы или японцы тоже не сильны в английском – дело за переводом.
Анна-Мария взялась за работу. Заказала перевод всех текстов городского туристического сайта, а через месяц представляла партнерам в Москве русскую версию. Тravel, Stay и Dine превратились в «Проезд», «Проживание» и «Питание». «Прекрасная инициатива!» – обрадовались туроператоры. Привычным и понятным языком для русского туриста сайт написан. Молодцы городские власти. «Ой!» – сказали трэвел-журналисты из России. Это что за казенщина?
Анна-Мария позвонила в бюро переводов, там удивились. Опытный переводчик знал, что Stay – это «проживание»: когда всех разместили в гостинице и никто не ночевал на улице. Или что Dine – это «питание»: когда никто не остался голодным и всем хватило талонов на еду. Не верите – отправьтесь на любой скандинавский паром в высокий сезон и послушайте объявления на русском: «Татьяна Иванова, получите талоны на питание на седьмой палубе». Все правильно.
«Нет, а вот это вы серьезно?» – не унимались журналисты, перечитывая раздел Lesbian and Gay (в переводе – «Для лиц с нетрадиционной сексуальной ориентацией»). Там было написано: «Город N – очень толерантный и дружелюбный, поэтому вы как лицо с нетрадиционной сексуальной ориентацией найдете здесь много интересного». Анна-Мария понимала: за подобный пассаж на английском она лишилась бы работы в тот же день. А вот опрошенные российские туроператоры не нашли здесь ничего странного: хотят скандинавы приглашать лиц с нетрадиционной ориентацией – и приглашают. Такая у них демократия. При чем тут перевод?
Ну ладно, гей-прайды – тема щекотливая, в России к ней относятся по-разному. Зато с деньгами все проще – и Анна-Мария взялась за изготовление флаеров и интернет-баннеров о том, что в городе N в ходу безналичный расчет. «Оплатить билет на автобус из аэропорта в город легко и удобно банковской картой: с 1 января наличные не принимаются». Но сотрудники Tourist Information в аэропорту ей вскоре объяснили, что у русских либо Visa Gold и они ездят на такси, либо нет вообще никаких банковских карт.
Когда промодеятельность переселилась в интернет, Анна-Мария узнала, что даже единой соцсети, в которой можно было бы агитировать за вверенный город по-русски, не существует. Общего языка, на котором можно было бы говорить с русскими путешественниками, похоже, просто нет.
C совещания, на котором Анна-Мария рисовала человечка, прошло несколько лет. За эти годы она усвоила, что объявления с просьбой не воровать полотенца – неэффективны и что за персональную парусную яхту клиент с радостью доплатит тысячу евро наличными, лишь бы ее подали сию минуту. И дело не только в расслоении на бедных и богатых. Просто на одном языке эти люди говорили в последний раз ну разве что в детстве, когда читали сказки про волшебный город N.