«Август» – спектакль Алексея Паперного по его собственной пьесе

Постановщикам собственных пьес редко сопутствует удача, но «Август» сродни бардовской песне, в которой слова, музыка и авторская интонация образуют неделимое единство. Вроде бы и певцы бывают профессиональнее, и музыканты виртуознее, но, как ни крути, а лучше, когда вот так – негромким голосом с хрипотцой да под три гитарных аккорда.

«Август» оставляет необычное ощущение, точно Чехов попал в современный мегаполис и попробовал технику вербатим: достоверность растворена в особой атмосферности, которую очень хочется назвать московской, хотя здесь вместе с Казанским вокзалом упоминается и питерский Литейный мост. Подходит и формула «люди пьют чай, а в это время рушится их жизнь». Вроде бы и драма новая, а с «новой драмой» театр Паперного точно живет в параллельных мирах – ни социальных тем, ни политических подтекстов, ни экзистенциального отчаяния. Предыдущий спектакль Паперного назывался «Река», а этот вполне мог стать «Рекой-2» – рекой жизни, которая течет себе сквозь пространство и время, огибая пригорки, вбирая хрустальные родники и сточные воды, напевая «о своем, о малом, о вечном». Сюжеты встречаются и разбегаются. Монтируются встык, как в кино (хотя никакими высокими технологиями режиссер не пользуется). Рифмуются или обрываются незаконченными. То дразнят намеками на божественное провидение, то призывают посмеяться (или всплакнуть) над тем, как поманила да обманула жизнь.

Двое ярких людей ищут выход из кризиса первого десятилетия, когда вместе невозможно и врозь не выжить.

Папа талантливого мальчика-музыканта, этакий Леопольд Моцарт, тренирует сыну пальцы, память, мышцы, воображение. Но однажды встретит на улице странного степного сыродела с рассказами о конях, зайцах, сырах и сайгаках да и уедет в калаханскую степь на десять лет, оставив прямо на улице растерянного вундеркинда, который вырастет и станет... нелепым дневным менеджером в ресторане, с выправкой музыканта и комплексами послушного ребенка.

Повар в грузинском ресторане жарит потрясающий шашлык, никогда не спит и пишет оперу о погубленной любви – когда-то бабушка, знаменитая певица (да еще и Нино Чавчавадзе), забрала его из музыкальной школы.

Список исполнителей пестрит незнакомыми именами. Рыжая, шальная, распахнутая всем ветрам В (Варвара Турова, певица, музыкальный критик – актрисой стала в спектаклях Алексея Паперного). Потрясающий Теймураз Васадзе в роли шашлычника-композитора Гии Зурабовича – князь в поварской одежде. Совсем юный пианист-виртуоз Костя в исполнении Алексея Посикеры – поисковик предлагает кларнетиста-лауреата тех же лет и с тем же именем. Между ними и актерами-профессионалами происходит какая-то очень важная взаимная настройка, точно в классический оркестр попали аутентичные инструменты.

Автор «Августа», вроде Иешуа Га-Ноцри, для которого все люди были добрыми, обнаруживает ранимую душу и в грабителях, и в инспекторе ГАИ, и в дачном воришке, и в избалованной нимфетке – никому не отказано в праве на «души высокие порывы». И этим «Август» Паперного сильно диссонирует с такой распространенной сегодня мизантропией. А горечь несбывшихся надежд растворяется в нежности, создать которую на сцене гораздо труднее, чем сочинить броскую метафору. Впрочем, секрет этой нежности Алексей Паперный приоткрыл в одном из предпремьерных интервью. Надо представить, говорит он, что этот нелепый придурок – твой сын.