"Мастер" Пола Томаса Андерсона: К кому пойти учиться

В «Мастере» Пол Томас Андерсон сцепил в одну историю два универсальных сюжета. Первый – об учителе и ученике, отце и сыне, творце и твари. Второй – о сути любых тренингов (от духовных до актерских). Первый сюжет на виду, второй упрятан в него, как в матрешку, его начинаешь видеть не сразу, он важней и оригинальней.

Хоакин Феникс играет вернувшегося со Второй мировой моряка Фредди Куэлла, алкоголика и клептомана с неустойчивой психикой. В послевоенной Америке его продолжает штормить. Он не может удержаться ни на одной работе, бросить якорь, зацепиться хоть ненадолго за какой-нибудь жизненный смысл. Румынский оператор Михай Малаймер-мл. (работавший на трех последних картинах Фрэнсиса Форда Копполы) снял эту часть фильма так, что закачаешься: сочный полноцветный мир вокруг Фредди неустойчив, текуч, но не только оттого, что так шатает пьяного. Этот мир после войны еще молод и яростен, этот похмельный утренний свет как будто беременен чудом.

И чудо случается. Пьяной ночью Фредди попадает на борт роскошной яхты, арендованной по случаю свадьбы дочери человеком по имени Ланкастер Додд (хотя имя мы узнаем гораздо позже, когда его назовут полицейские). Это и есть Мастер – гуру, духовный наставник, гипнотизер, писатель, обаятельный шарлатан, жесткий манипулятор, основатель секты под названием «Миссия». Свое учение он изложил в пространной Книге (уже идет работа над Книгой Номер Два), а практикует по большей части на богатых впечатлительных дамах, погружая их в транс. Дамы вспоминают прошлые жизни и в результате этого откровения спонсируют «Миссию».

Считается, что герой Филипа Сеймура Хоффмана списан с Рона Хаббарда, основателя церкви саентологии. Уловить портретное сходство действительно можно, разве что в «Мастере» Хаббарду пририсовали усы. Но вообще-то совершенно неважно, кто прототип Ланкастера Додда. Пола Томаса Андерсона не занимают ни обвинение, ни оправдание создателей разного рода культов. Его интересует механизм связи между гуру и последователями, природа семьи нового типа (на начало 1950-х в Америке пришелся бум создания религиозных общин). Ланкастер Додд выдуман в той же степени, что и Фредди. Оба – архетипы, составляющие неразрывную пару (учитель – ученик, хозяин – слуга).

К моменту их встречи вокруг Ланкастера Додда назревает кризис доверия. Благотворительницы начинают разочаровываться (и даже выставлять претензии за растрату пожертвованных средств). Молодая прагматичная жена (Эми Адамс) явно считает предприятие скорее бизнесом, чем миссией. Взрослый сын (Джесси Племонс), инфантильный и никчемный, за отцовской спиной может высказаться в том смысле, что учение Мастера – ахинея. Поэтому Ланкастеру Додду так нужен Фредди, пустой, хотя и грязный лист, неподатливая глина, из которой можно вылепить нового человека. Трудность задачи лишь вдохновляет и подзуживает Ланкастера Додда. Фредди Куэлл для него собака Павлова, на которой можно испытывать методики психологического воздействия. И дикий, вытащенный с социального дна Фредди готов стать для Ланкастера Додда собакой, верной и злой (к критикам Мастера он, не задумываясь, применяет силу). Потому что без поводка жизнь Фредди была пуста, а Ланкастер Додд вместе с поводком дал ему смысл.

Хотя никакой системы в учении Мастера нет, он интуитивно и ситуативно собирает ее из кусков различных религиозных культов, психотренингов и даже практики художников-акционистов. Но это так же неважно, как то, с кого списан Ланкастер Додд. В случае с Фредди Куэллом его метод дает результат. И в этом, по фильму, суть любого метода: чтобы он работал, нужна лишь вера в то, что он может работать. Это может быть переживание прошлых жизней и полетов в другие галактики, психоанализ или система театральной подготовки, дело не в том, насколько истинно или ложно учение. Метод – всегда вопрос подвижных отношений, динамического взаимодействия между врачом и пациентом, учителем и учеником.

В одном из ключевых эпизодов фильма Ланкастер Додд заставляет Фредди целый день с закрытыми глазами ходить по комнате от окна к стене и описывать, как изменяются его ощущения от контакта со стеклом и штукатуркой. Это напоминает не столько психологические, сколько радикальные актерские тренинги. И тут становится понятно, что утрированная игра Хоакина Феникса, его сутулая спина и угловатая пластика – тоже отсылка к Методу, как в Америке называют адаптированную Ли Страсбергом систему Станиславского.

Готовясь к таким ролям, адепты Метода, как правило, отправляются в психиатрические клиники и внимательно изучают жестовый рисунок душевнобольных, чтобы скопировать его на сцене или на экране. Хоакин Феникс воспроизводит эту судорожную, болезненную пластику так нарочито, что поначалу кажется: переигрывает, слишком актерствует. Но к середине фильма все становится на свои места: актерский пережим концептуален и встроен в смысловую структуру «Мастера», грандиозной картины о природе и механизмах работы каких угодно учений. Потому и нет смысла тыкать пальцем в Рона Хаббарда, вместо него можно подставить любого другого пророка, уловителя человеческих душ и создателя систем, от Станиславского до Фрейда.

В прокате с 14 февраля