Фильм «Цветы войны»: Обыкновенный цинизм

В том, что касается превращения трагедии в мелодраму, «Цветы войны» дадут сто очков вперед даже «Списку Шиндлера» Стивена Спилберга, хрестоматийному примеру того, как показывать холокост публике с поп-корном. Но пошлость размашистой картины Чжана Имоу не столько в клишированной сентиментальности сюжета, сколько в фирменном режиссерском эстетизме.

В «Цветах войны» есть пара эпизодов, которые делает невыносимыми даже не сама жуть происходящего, а неистребимая привычка китайского классика к визуальной изысканности. Изумительное цветоделение – вот о чем думаешь, не можешь не думать, когда в белесом тумане, смешанном с не осевшей после бомбежки пылью, японский солдат тычет штыком в кучу мусора, под которой спрятались китайские школьницы, и разглядывает капли крови на конце лезвия. Изящество, уместное в насквозь декоративном «Доме летающих кинжалов», но никак не в картине, сюжет которой разворачивается на фоне нанкинской резни.

Фильм сопровождается титром «основан на реальных событиях». Но сценарий уверенно рублен голливудским топором. В христианский монастырь на окраине разрушенного Нанкина пробирается американский гробовщик (приглашенная звезда Кристиан Бейл), чтобы похоронить убитого взрывом настоятеля. Здесь же вместе с девочками-послушницами ищут приют и защиту элитные проститутки, чьи яркие платья так эффектно контрастируют с мрачными монастырскими интерьерами и серой пылью войны. Когда ворота монастыря выбивают японцы, гостьи из района красных фонарей успевают спрятаться в подвале, а герой Бейла, которого интересовали только деньги и выпивка, надевает рясу священника и пытается образумить начавших гоняться за девочками солдат. Но получает по голове прикладом, а с озверевшим японским отрядом разбирается затаившийся поблизости китайский снайпер. Тут «Цветы войны» на десять минут превращаются в такой убедительный компьютерный шутер, что невольно начинаешь нащупывать на подлокотнике джойстик. Но, красиво отстрелявшись, Чжан Имоу возвращается к мелодраме и заставляет персонажей до умопомрачения соревноваться в благородстве и самопожертвовании, а зрителей – заниматься подсчетом символических деталей, таких же декоративных, как видеоряд.

Девочек и шлюх в монастыре не просто поровну, а по двенадцать. Гробовщик – идеальный гример. Грешницы – идеальные святые. В финале Чжан Имоу, конечно, покажет нам их еще раз. В непременном рапиде. В вызывающе ярких платьях на фоне монастырских ворот. Это ведь то же самое, что алые капли на штыке. Чжана Имоу интересует не смысл жертвоприношения, а исключительно красота ритуала.