Ольга Чернышева: Искусство - самое приятное занятие

Ольга Чернышева – художник известный ровно настолько, насколько может быть известен у нас современный художник, не ориентированный на скандалы. То есть в основном профессиональному сообществу и кругу завсегдатаев выставок современного искусства, хотя она выставляется часто, знакома с европейскими кураторами и ценима ими, у нее хорошая профессиональная репутация. Чернышева работает с видео, фотографией, рисует, исследует «социальную геометрию».

– Давно не было в Москве ваших выставок.

– На прошлой биеннале у меня была большая выставка в галерее Байбаковой.

– Да, там была серия портретов охранников, теперь они висят в новой экспозиции новейших течений в Третьяковке. Прошло почти три года.

– Мне кажется, недавно было это испытание. Я готовила выставку специально для определенного места, а пришлось его срочно менять. Приезжает ко мне – у меня тогда в Турции большая выставка была – Фолкер (галерист Фолкер Диль. – «Ведомости») и говорит, что прежнего помещения не будет, но он нашел другое. И мне пришлось быстро думать, как из подвала перейти на этаж с видом на храм Христа Спасителя.

– Фолкер Диль – ваш галерист?

– Он тогда в Москве открыл галерею и много мне помогал, участвовал в изготовлении работ, даже что-то у Байбаковой отремонтировал. Теперь я работаю с его галереей в Берлине и с нью-йоркской Foxy Production.

– А в Москве?

– Тут все путано сложилось, Сначала я со Стеллой (Стелла Кесаева, основательница Stella Art Foundation. – «Ведомости») работала, потом она превратила галерею в фонд, потом с Фолкером, теперь пробую сотрудничать с Поповым. Идеальной галереи нет, но она нужна.

– Сами не справляетесь?

– Есть слабые места, сайт стоит, много рутины, групповых выставок, я на них не езжу, но надо работы отправить, биографию. У меня нет ни мастерской, ни ассистентов, живу через пень-колоду.

– Почему так?

– Я не пребываю все время в статусе художника. Я в состояние художника то заныриваю, то из него выныриваю. Есть художники очень правильные, у которых все становится важным, все маленькие житейские события превращаются в проекты.

– Например?

– Ну, Франсис Алюс мне очень нравится. Он свою ментальность бельгийца перенес в Мексику и создал свой гостевой образ в этом мире рукоделия, бедности и католической экзальтации. У Уильяма Кентриджа опыт всегда визуализируется – отношения с пространством, с людьми, история страны, апартеид.

– Но и у вас работы такие же – житейские наблюдения превращаются в образ: женщина прихорашивается перед демонстрацией, люди на речном кораблике гуляют, охранники манекенами стоят.

– Мне нравится социальная геометрия, место социального тела в пространстве, как все во все перетекает, как мягкие люди попадают в квадратные «сэндвичи». Как живое и склонное к растеканию попадает в геометрию социума. Охранники – про соотношение человека и места. Они, как правило, люди, переобразованные для этой работы, у некоторых даже высшее военное образование. Когда стоит человек и ничего не делает, очень интересно, что же у него в голове.

– Акакии Акакиевичи и бедные люди.

– Мне еще Федотов поздний нравится, когда он слился со своими персонажами. Когда понимаешь, что и офицер – это он, и пудель, и себя он написал в портрете, стоящем на столе у вдовушки. У меня был диплом – серия акварелей, где он постепенно переходил из мира реального в мир своих персонажей.

– И сейчас Федотов?

– Сейчас я сделала работу про линии на земле и на небе. Довольно медитативное видео про рабочих, которые тянут кабель и выкладывают его петлями на черный асфальт, такой зюзей. А из моего окна видно, как все небо исчерчено проводами. Музыку нашла подходящую – купила в нью-йоркском метро диск у китайского человека. Он сидел там и играл на какой-то китайской дудочке, тянул свою дуду. К этому написала маленький текст, все время его сокращаю. Не знаю, надо ли все объяснять. Вот социальная геометрия.

– Наши художники жалуются, что мало востребованы на Западе?

– Россия сейчас для западных кураторов не привлекательная страна, в ней ничего не происходит бодрящего, вызывающего симпатию. Россия кажется им мутной, не посылающей сигналов наружу. Мы же поставляем миру сырье, вот и художники у нас какие-то недоработанные. Они мало думают, не приучены, у них нет стратегии, желания зафиксироваться. Западные более стратегичны, ангажированны. А у нас как только ищешь для чего-то профессионалов, то они оказываются какими-то недоделанными. И ты сам такой – недопрофессионал. Нет амбиций, желания. Люди заранее намечают себе уютную нишу, может, это правильно с точки зрения выживания, но неинтересно.

– А у вас какие амбиции?

– У меня странный опыт, я не собиралась быть современным художником. И для меня искусство – просто самое интересное занятие, можно что-то придумывать, одно с другим соотносить. Я не очень люблю выставляться, не люблю работы показывать. Такая неполная профессионализация – я с этим смирилась и не расстраиваюсь.