Фильм "Космополис": Капитализм и импотенция

Роман Дона Делилло, по которому снят фильм, вышел в 2003-м, за пять лет до глобального кризиса, за восемь – до движения «Оккупай». Строго говоря, сегодня «Космополис» уже не антиутопия, а метафора современного мира, слегка старомодная в исполнении Дэвида Кроненберга, чья фирменная отстраненность холодного анатома превращает действие в подобие фотосессии для глянцевого журнала. И подчеркивает сходство Дона Делилло с Бретом Истоном Эллисом («Американский психопат», «Гламорама»), главным певцом гниющего гламура 1980-х.

Сюжет почти целиком разворачивается в салоне роскошного бронированного лимузина, в котором 28-летний мультимиллиардер Эрик Пэкер (Роберт Паттинсон) пытается пересечь Манхэттен, чтобы подстричься в маленькой парикмахерской. Движение в городе парализовано президентским кортежем, похоронами рэп-звезды и акциями анархистов, размахивающих дохлыми крысами. Пока машина ползет в бесконечной пробке, в нее подсаживаются инсайдеры и консультанты (по информационной безопасности, валютным биржам, арт-рынку, общей экономической теории), а также чернокожий рэпер и врач, который проводит герою ежедневный осмотр. Начальник охраны (Кевин Дюран) докладывает миллиардеру, что получил информацию о готовящемся покушении. Но Эрик Пэкер остается невозмутимым, даже когда понимает, что пришел к финансовому и семейному краху. Он лишь хочет подстричься.

Таким образом, две вещи, между которыми в фильме возникает сюжетное напряжение, – это прихоть и контроль. Обе имеют отношение к сексу. Любовница и арт-дилер (Жюльетт Бинош) после соития в лимузине обсуждает с Эриком покупку полотна Ротко, но его не интересует одна картина, он хочет знаменитую часовню Ротко целиком. Во второй сексуальной сцене участвует охранница. В третьей (самой по-кроненберговски изощренной) потная после пробежки инсайдерша рефлекторно сжимает бедрами пластиковую бутылку, пока над ней нависает миллиардер, которому врач делает пальпацию простаты.

«От тебя разит сексом», – замечает при каждой встрече молодая жена (Сара Гейдон), единственная, с кем у героя секса нет.

Звезда «Сумерек» Паттинсон, конечно, нужен Кроненбергу не как приманка для публики, а как секс-символ. Воплощенный эротизм капитала, чистый знак желания. Сам Эрик почти не способен желать. Его лицо меняется лишь при пальпации простаты или от предвкушения собственной смерти. Противоположность его пресыщенности – чудовищный голод персонажа Пола Джаматти, человека, который одержим желанием убить Эрика Пэкера: он нищ и безобразен, он импотент. То есть если даже весь мир насилья мы разрушим, то создавать новый, по Делилло и Кроненбергу, будет нечем. Вряд ли этот диагноз следует считать марксистским.