Графика Марка Шагала в Третьяковке: Шедевры и истоки
Рисунки, гуаши и коллажи Марка Шагала Третьяковка дополнила предметами народного творчества и местечкового быта, желая показать «истоки творческого языка художника»; выставке это не повредило
На этот раз в Третьяковке Шагал представлен скромно – без хитов, зеленых коров, скрипачей на крыше, взрывной синевы и летающей жены Беллы. Есть, правда, так же очень известная (неизвестных работ здесь не так много) картина «Обнаженная над Витебском», но написана она в 1933 году в манере почти неоакадемической, без фантазийной обольстительности.
Большая выставка Шагала с шедеврами и не виденными раньше серьезными работами прошла в Третьяковке семь лет назад, нынешнюю можно считать поздним к ней примечанием. Кто хорошо помнит основной текст, такому дополнению обрадуется.
Чтобы юбилейная – к 125-летию со дня рождения – выставка не выглядела просто, ее куратор Екатерина Селезнева нашла «истоки творческого языка художника» в виде лубочных картинок, народного коврика, зарисовок с надгробий еврейского кладбища и лекех-бретлах (формы для пряников). Еще выставлены старое кресло и зеркало, похожие на нарисованные в «Парикмахерской», для наглядности не хватает только сапог присутствующего на гуаши дяди Зусмана.
В беседе с Александром Каменским Марк Шагал объяснял: «Я действительно хотел отойти от приземленности, от некой внешней манеры, от простого пересказа видимого в жизни. Я хотел строить свои работы при помощи духовных, психических элементов, воплощенных в краску». Выставка словно утверждает противоположное, копирование, а не преображение реальности – метод художника. Шагал, конечно, называл себя реалистом, но его работы не позволяют понимать эти слова буквально.
К счастью, с «истоками» не переборщили, они не мешают рассматривать лучшее на выставке: иллюстрации к Библии, сюжеты которой пережиты художником как личные и семейные истории; иллюстрации к «Мертвым душам» Гоголя, пережитым точно так же интимно; ранние рисунки, с подробностью дневника воспроизводящие жизнь в Витебске; созданный в первый год эмиграции цикл «Моя жизнь», где реальность прошлого впервые становится сновидением, родное местечко – идеальной землей обетованной.
Ностальгические сновидения в красках принесли Шагалу вечную славу и стали бездонным источником сюжетов и мотивов, которые он не только использовал, но и эксплуатировал, чему на выставке также есть подтверждения. Но и они несущественны. Шагал не может не радовать, почти каждая его работа излучает энергию любви и светлой печали, сопротивляться ей нет смысла.