Корейский фильм «Я видел дьявола» – устрашающая история мести

Несмотря на попытки голливудских прокатчиков загубить ренессанс южнокорейского кинематографа (в 2006-м обязательную квоту на прокат местных фильмов снизили вдвое в пользу американских блокбастеров), из Страны утренней свежести продолжают поступать впечатляющие картины. Самыми выразительными из них по-прежнему остаются устрашающие истории про месть. Режиссер Ким Чи Ун, уже высказавшийся о моральных аспектах реванша в «Сладко-горькой жизни» пять лет назад, на этот раз поднимается в освоении темы до зубодробительных высот – таких, что первую, авторскую версию в привыкшем ко многому комитете по этике деликатно, но настойчиво попросили порезать (чтобы не так много резали в кадре).

Серийный убийца с пропитым лицом помогает красотке поменять колесо – вскоре в поле найдут ее ухо, а затем и все остальное. Родственники жертвы переживают утрату по-разному: сестра с папой тихо скорбят, жених (некстати для маньяка оказавшийся спецагентом) сквозь зубы клянется закрыть дело быстрей и больней, чем полиция. Дальше в ход идут разводной ключ, серп, суспензия от диареи и другие неожиданные предметы. Быстро не получается – в процессе обе стороны входят во вкус.

С одной стороны в этом поединке жестокости выступает главный южнокорейский секс-символ и любимый артист режиссера Ли Бен Хон. С другой – Чой Мин Сик, великий человек с молотком из «Олдбоя», о котором тут даже мама его персонажа, взглянув на свежую фотографию, сокрушается: «Ой, как он плохо стал выглядеть!» Тот, что красивее, номинально играет за силы добра, но по прошествии получаса это уже не так очевидно.

«Я видел дьявола» – первый фильм, снятый Ким Чи Уном по чужому сценарию, в который он, по собственным словам, добавил психологизма, столкнув хладнокровного расчетливого психопата с буйнопомешанным. Впрочем, вся психология сводится к паре неглубоких соображений: тот, кто решает бороться со злом инфернальными методами, тоже в какой-то момент начинает попахивать серой; сколько дырок в живых ни проделай, а умерших не вернешь.

Насчет причин южнокорейского бзика на мести есть интересная версия. Персонаж «Олдбоя» по сценарию просидел взаперти 15 лет, т. е. лишили свободы его в 1988 г. – ровно тогда, когда ее в полной мере обрела Южная Корея, впервые демократически избрав себе президента. Высвобождаемые гнев и ярость – заключенное в темницу прошлое страны, последствия родовой травмы народа. Здоровых здесь и правда почти нет, а тех, кто был, походя быстро травмируют. У каждого второго встречного в кармане отвертка или тесак: дьявол ловит такси – там сидят двое таких же, как он, а водитель в багажнике. Заходит на ужин к знакомым – из подвала вытаскивают девушку на десерт. Есть даже эпизодическая женщина-маньяк, но про ее склонности известно лишь то, что ей нравится, когда ее немножко насилуют.

От этого возведения патологии в норму эффект поначалу комический, а потом – нулевой. К середине картины начинаешь ощущать себя как в одной из ее важных сцен: мститель, сидя верхом на противнике, монотонно, все менее энергично, но с завидным упрямством лупит его алюминиевой трубкой по голове – тот, что внизу, очевидным образом уже ничего не чувствует.