В Москве открывается первая за полвека крупная выставка Пикассо

26 февраля в ГМИИ им. Пушкина открывается первая за пятьдесят с лишним лет крупная выставка художника. На ней представлено почти триста работ всех периодов.

Выставку прислал Парижский музей Пикассо, основанный на собственном собрании художника (вернее, на его части, взысканной государством в виде налога на наследство). Ныне музей расширяется, и путешествующая по миру выставка ныне стабильно собирает очереди и зарабатывает необходимые для реконструкции музейного здания деньги. Но вряд ли она заехала бы в Москву, если бы не год России во Франции и Франции в России, следствием которого стал патронат двух президентов.

Устроив экспозицию по традиционному хронологическому принципу, кураторы постарались вместить в каждый зал по периоду. Сам художник, впрочем, хронологии не придерживался – писал что хотел и когда хотел, возвращаясь к темам, сюжетам, заново переигрывая стили. Какие-то важные мотивы неудачно разбежались по залам, некоторые удачно сблизились. Зрелище получилось неровным, местами увлекательным, местами даже разочаровывающим.

В начале доминируют работы из собственного собрания ГМИИ, они закрывают лакуны привезенной коллекции - а их, надо сказать, немало.

Среди "голубых" работ радует "Селестина" ("Женщина с бельмом"), среди "розовых" циркачей – гуашь "Два брата". Потрясает совсем раннее изображение головы самоубиенного друга художника – "Смерть Касахемаса" 1901 г.: картина, мастерски писанная по чужим еще мотивам и правилам.

Пересечение границы, за которой начинается совсем новое искусство, обозначают две скульптурные головки "Фернанды" – одна исполнена вполне реалистично, другая изрядно покорежена и производит гораздо более сильное впечатление.

Далее, как в учебнике, следуют аналитический и синтетический кубизм (прекрасная парочка: один "Мужчина с гитарой", другой – "с усами"), коллаж и картины-рельефы – все то, из чего вышел авангард, в том числе и русский. Предшественник контррельефов Татлина – конструкция "Стакан, трубка, трефовый туз и игральная кость" 1914 г.

За совершенно уже абстрактным натюрмортом с гитарой снова крутой поворот – к классической красоте. В него некстати вмешивается "русский" период, специально для Москвы расширенный. Не самые эффектные эскизы к дягилевским спектаклям и совсем не впечатляющие фотографии компенсируют большие портретные рисунки Стравинского, Дягилева, блистательный портрет Ольги Хохловой в кресле.

Еще немного академической красоты, переходящей в пародию на саму себя, – портрет сына в костюме Арлекина, "деревенский танец" – и вот уже экспозиция продолжается в явно не подходящей для больших картин колоннаде музея. Сюрреалистический зигзаг с бесстыдным "Поцелуем" переходит в антивоенный пафос "Кошки, схватившей птичку" и холодноватую декоративность предвоенных работ (портреты Мари-Терез Вальтер и Доры Маар), исследования старых "старых мастеров" с блистательным "Завтраком на траве" – в откровенную эротику. Путаные политические взгляды порождают чудовищ вроде "Бойни в Корее". Пляжные сюжеты становятся все откровеннее и физиологичнее, художник – раскрепощенее. Скульптуры с самыми крупными фигурами – бюстами, чудной козой, дамой с натуральной коляской - и небольшие, как радикальная "Голова быка", преобразившаяся из велосипедного седла, или симпатичная керамическая сова, вплавлены в экспозицию.

Часть московской публики помнит выставку Пикассо, открывшуюся здесь же, в ГМИИ, в далеком 1956 г. Она означала начало новой эпохи. Тем, кого она глубоко перепахала, сегодня за семьдесят. Тогда сочувствующий режиму художник-коммунист прислал работы, сделанные еще после Первой мировой войны – взрыв мозга закормленной реализмом публике был обеспечен. У искусства появился шанс наверстать упущенные десятилетия, у юных художников – разорвать границы возможностей.

Самый плодовитый, самый (судя по игривым смешкам в залах) противоречивый, до недавнего времени самый дорогой художник ХХ в., Пикассо и сегодня не всеми воспринимается как классик. Альфа и омега искусства недавно завершившегося столетия, давно разобранный на цитаты, движения и направления, Пикассо созидал и разрушал художественные языки с мощью и невероятной легкостью. Как истинный небожитель, он вертел действительность, разглядывая ее со всех сторон, деформируя и демонтируя, чтобы сложить затем собственную ее версию. Ни один другой художник не рассказывает так много о времени и себе, о явном и тайном, о стыдном и страшном, как Пикассо.

Но должно было пройти более 50 лет, чтобы подоспел год Франции в России и выставка Пикассо оказалась делом государственным. Творческий фонтан обернулся залами с ровненько развешанными на затянутых серой тканью стенах картинами, коллажами, графикой и островками скультптуры.

Выставка продлится до 23 мая