Интервью - Вячеслав Полунин, художественный руководитель Санкт-Петербургского цирка

На этой неделе в Санкт-Петербурге прошел II Международный культурный форум, на котором обсуждалось развитие разнообразных форм искусства на фоне непростой экономической ситуации. Отдельная секция была посвящена цирку: министр культуры Владимир Мединский лично пригласил на форум нового худрука Санкт-Петербургского цирка Вячеслава Полунина, который только что представил свой новый спектакль. Спецкор «Пятницы» встретился со знаменитым клоуном в кондитерской и расспросил его о проблемах современного цирка.

- У вас только что прошла премьера спектакля. Довольны результатом?

- Моментом премьеры - да. Результатом - еще нет, потому что это все-таки процесс, на каждом этапе что-то может меняться.

- Сколько вы планируете играть новый спектакль?

- Я играю, пока люблю. Все возникает, когда внутренняя необходимость появляется.

- То есть вы стихийный человек?

- Очень стихийный и занимаюсь только тем, что мне нравится в данный момент.

- И как вы с такой стихийностью работаете худруком цирка? Это же сплошная волокита.

- Я всю административку передал директору, а творчество забрал себе. Создал в цирке дирекцию новых программ. Собираю вокруг себя сумасшедшую молодежь, вместе с ними затеваем то одно, то другое.

- А с самим цирком что происходит? Реконструкция будет?

- Там есть разные направления, по которым надо работать. Здание - одно из них. Оно в очень плохом состоянии, похоже на сарай. Мы вроде получили госфинансирование, пусть и неполное, сейчас заканчиваем все проекты ремонта, и в феврале-марте, скорее всего, цирк закроется. Я думаю, года два на ремонт уйдет. Через два года мы хотим открыться новым спектаклем, созданным именно в этом цирке. Потому что там спектакли не создавались десятилетиями - приглашались готовые программы.

- Сколько денег уйдет на ремонт?

- Я не влезаю в эти дела, не помню, что там в бумажках. Я так понимаю, что моя задача - найти денег на дизайн, чтобы восстановить образ чинизеллиевского цирка, найти немножко денег, чтобы были современные технологии. Если я смогу разрешить эти две задачи, считаю, что в этом месте не зря был.

- А с временным цирком вопрос решен?

- Есть уже один-два варианта, на которые согласен и город, и мы. Мы сейчас проверяем эти места на наличие коммуникаций и прочего. Поставим там зимнее шапито. Примерно на 500 мест - деревянный шатер, похожий на старые балаганы. Такие ставились когда-то на ярмарках, на Марсовом поле, например. Я надеюсь, к весне шапито уже начнет действовать. Команда собрана, идеи найдены. Вроде все движется.

- Что сейчас вообще с российским цирком происходит?

- Ясно, что наш цирк сейчас не на вершине своего существования. Одна вершина была в 1950-е годы, другая, наверное, еще до революции. Сейчас у нас такой тихий период, попытка заново понять, что такое цирк? Есть десяток личностей в России, которые понимают, что происходит с цирком, каким путем ему идти. Надеюсь, я отношусь к их числу.

- Поделитесь тезисами?

- Первое, что важно, - не выбросить из лодки то, что до этого было нашей главной силой. Русский цирк очень мощный, традиции огромные, весь мир питается нашими запасами, особенно в последнее время. Фантастические педагоги, блестящие мастера - в акробатике, в гимнастике. Сейчас я прихожу в любую мировую школу: минимум 50% педагогов - наши. Прихожу в любой мировой цирк - и опять 50% наших номеров или на наших идеях построены программы. Русский цирк оказывает огромное влияние! Точно такой же силой обладает китайский цирк. Совершенство китайцев не имеет предела. Десять человек на один велосипед. Или 20 палочек в одной руке, и на каждой блюдечко, и еще на ноге сзади сальто кто-то крутит, а все это на проволоке, и еще на велосипеде... Я слышал, они лет с пяти начинают, а в 26 уже заканчивают, уже пенсионеры. Они правильно рассчитали - это тот самый возраст, когда внутри огромная энергия и азарт, все там на этом построено. А у нас в России как? «Пока не добьюсь, не остановлюсь». И вот он упрется лбом, десять лет будет кидать свою палочку, пока она трижды не перевернется, не култыхнется, а потом еще на нос станет. Вот это в русском характере. Мастерство у нас великое, а режиссеров практически нет. Только сейчас появилось несколько начинающих - тут, там. Смотришь: ага, вот уже какие-то новые идеи, интересные решения, надежда появляется. А до этого вообще была пустыня! Придя в клоунаду, я пошел в цирк и понял, что мне там делать нечего. Там нет поэзии.

- В ленинградский цирк?

- В любой. Я хотел пойти в цирк клоуном. В один цирк пришел, в другой и вижу: там только мастерство. Стакан водки, бегом на ходулях, тройное сальто с подкидной - и домой, спать. Потому что он делает нереальное, нормальный человек не может этого выдержать. И вся поэзия была заключена в этих сумасшедших, которые делали нереальное...

- А вы водку пьете?

- Вообще не пью крепкие напитки. Да нет, русскому цирку надо кланяться в ножки и в то же время бить его по мордам. Потому что - ну как, такое богатство, золото закопали где-то по мусорным свалкам!

- Что нам еще нужно, кроме подготовки новых режиссеров?

- Мы создали уже дирекцию новых программ. Теперь при ней будет продюсерский центр. При центре будет постановочная система. То есть это десятки людей, огромная машина, завод, я не знаю, как «Роллс-Ройс»!

- Это вы на китайский опыт опираетесь?

- Да это не китайский опыт, а двадцать первый век! Ничего нельзя сделать кустарным способом, чтобы быть на мировом уровне. Необходимо иметь огромные, затратные, разработанные системы. Необходима школа мирового класса. Надо вернуть педагогов, получить или построить здание. Собрать организационную систему, чтобы эти педагоги вовремя оказывались в нужных местах и встречались с талантливыми людьми. Есть такой замечательный человек - Эдуард Бояков. Вот он там что-то затеял сейчас в Воронеже. Мы с ним объединяемся, пытаемся соединить университетское образование и цирковое искусство. Вывести искусство на современный уровень мышления, осознания культуры и так далее. Только тогда появятся режиссеры. Они же не могут появиться на уровне технического образования.

- Как вы следите за развитием мировых цирковых тенденций?

- Я всю жизнь нахожусь в движении. Минимум десять стран в год посещаю с гастролями. Я абсолютно точно знаю, что где происходит.

- И что вас больше всего привлекает из увиденного?

- Меня интересует совершенство и глубина. Это разные вещи. У нас в России не хватает глубины, а совершенство у нас есть. Вот мы сейчас хотим организовать Мировую ассоциацию нового цирка. Туда могут войти лидеры из любой страны. Из Австралии два цирка, из Канады, кроме «Цирка дю Солей», еще две группы. Во Франции целый десяток новых цирков. Мы их собираем, чтобы помогать друг другу гастролировать, чтобы вдохновение, которое в них живет, могло распространяться и по России, и где угодно.

- По сравнению с эпохой советского цирка сильно ли изменилось у людей представление о смешном?

- Я думаю, что представление это расширяется и углубляется. Конечно, в массовой культуре во все века тупость была на первом месте. И остается до сих пор. Все стэндап-комедии очень стараются в этом направлении, чтобы публика как можно меньше чувствовала и думала, а только смеялась.

- В нынешней российской клоунаде, с которой вы боретесь, тот же метод?

- Да мы не боремся, что вы, не говорите так! Мы преследуем свою цель. Нам нравится получать удовольствие от тонких, поэтических вещей. Чаплин говорил: «Если в смех внести чуточку поэзии, ради такого смеха я согласен работать свою жизнь».

- Но у вас люди плачут на спектаклях.

- Чем сложнее палитра смеха, тем больше наслаждения может получить человек. Делать просто смешное мне жалко, я знаю, что больше могу. Есть намного более тонкие вещи, которые могут принести гораздо больше удовольствия.

- Что смешного в последнее время произошло лично с вами?

- Я стал художественным руководителем цирка. Вот уже почти год смеюсь над этой ситуацией: зачем я это сделал?