Интервью – Пол Томас Андерсон, режиссер

Один из самых значительных американских режиссеров последних двадцати лет – Пол Томас Андерсон, лауреат премий и фестивалей, создатель «Ночей в стиле буги», «Магнолии» и «Нефти». Его новый фильм «Мастер» рассказывает об одиноком моряке-алкоголике, возвращающемся в США после Второй мировой и вступающем в секту под руководством харизматичного то ли пророка, то ли шарлатана. Виртуозность визуального ряда (румынский оператор Михай Малаймер снимал фильм на 70-миллиметровую пленку, которая давно не применяется в кинематографе) и изысканность музыкального сопровождения (автор симфонического саундтрека – гитарист Radiohead Джонни Гринвуд) уже вызвали восторги критиков. Загадочный сюжет каждый трактует на свой лад: одни говорят о творческой неудаче, другие называют Андерсона гением. Перед российской премьерой «Мастера» с режиссером поговорил обозреватель «Пятницы».

– С чего для вас начался «Мастер»?

– С хорошего сюжета, интересных персонажей... Не знаю, что еще ответить. Тебя что-то привлекает, это похоже на силу тяготения: невозможно ее осмыслить, трудно ей не поддаться. Наверное, если вспоминать, то началось все много лет назад, с двух героев. Один – моряк, вернувшийся с войны, второй – лидер религиозной секты. Каждый из них был мне интересен сам по себе, я разрабатывал их характеры, и как-то незаметно вышло, что они начали двигаться навстречу друг другу, чтобы оказаться в одном фильме! У меня так всегда: работаю над разрозненными элементами и жду, когда они сложатся в единое целое.

– До какой степени важны были сайентология и сам Рон Хаббард, на биографии которого, как говорят, основан сценарий?

– Все зависит от вашей информированности. Если вы эксперт в области сайентологии и знаете, с чего начиналась карьера Рона Хаббарда, то увидите в фильме немало параллелей. Например, место и время действия. Но я полагаю, что большинство зрителей понятия не имеют, кто такой Хаббард. Хотя именно тех, кто не в материале, это почему-то ужасно возбуждает.

– А еще сайентология возбуждает половину Голливуда. Есть у вас объяснение этому феномену?

– Для них это работает! Они видят в этом смысл жизни, утешение, спасение. Радость, наконец. Тем лучше для них. Я могу только за них порадоваться.

– А что религия лично для вас?

– Мой младенец Иисус носит футболку в виде смокинга, любит вечеринки. Но к религии это отношения не имеет. Это одна из тем, на которые я стараюсь не задумываться. И фильм, как кажется лично мне, совершенно не об этом.

– Значит, о вере?

– Не уверен и в этом! Это просто ракурс, подход к повествованию, в центре которого – история отношений... Да почти что история любви двух главных героев друг к другу. Мне всегда казалось, что о вере или религии можно снять в лучшем случае короткометражку. Этой темы элементарно не хватит на большой фильм. Эти субстанции лишь ограничили бы мою фантазию и помешали бы сказать то, что я хотел сказать.

– Тем не менее в центре вашего внимания те, кто получает власть над людьми, эксплуатируя веру или религию?

– Послушайте, но это же прекрасно, просто волшебно, когда кто-то приглашает вас в другую жизнь! Можно лишь позавидовать тому, кто получает подобное приглашение.

– А вы верите в возможность другой жизни?

– Разумеется! Было бы предельно глупым заявлять, что это чушь и ничего подобного не существует. Наверняка мы этого не знаем.

– А свои фильмы вы тоже считаете инкарнациями каких-то других жизней?

– Безусловно.

– Вероятно, поэтому с каждой следующей картиной вы все чаще смешиваете сны с реальностью.

– Обожаю путешествия во времени. Пусть фильм будет подобен сну – и тебе удастся проникнуть в другую эпоху. Мне важно, чтобы атмосфера сна передавалась зрителю. Но только, чтобы это не был страшный сон! Хотелось бы никого зря не фрустрировать.

– Кстати, о фрустрациях. Как вы относитесь к психоанализу?

– Бывает, что психоанализ помогает людям. Мне кажется, любая попытка облегчить боль, разобравшись в своем «я» – дело благое, а добиваетесь вы этого при помощи психоанализа или религии, уже не так важно. Ведь нам всем хочется лучше контролировать свои чувства и мысли. Если психоанализ работает – пусть будет так!

– Вы еще и сценарист собственного фильма, насколько бережно вы относитесь к тексту?

– Некоторые сцены мне удается написать хорошо, тогда каждая реплика ложится идеально. Может, пара таких эпизодов встречается на каждый фильм. Остальное безжалостно переписываю. Стараюсь быть помягче... чтобы сценарист не обижался.

– Возможно, самая блестящая сцена в фильме – встреча и диалог Мастера и его ученика в соседних тюремных камерах. Здесь, к примеру, все было по сценарию?

– Совсем нет! Сцена в тюрьме получилась эффектной, но я вообще не уверен, что в этом моя заслуга. У меня было примерно сорок вариантов того, как ее снимать, и я никак не мог решить, какой из них предпочесть. Но ужас в том, что у оператора и обоих актеров были свои представления о том, как это должно выглядеть! Тогда я и понял, что надо просто запереть артистов в две соседние камеры: бежать им было некуда, и мы принялись это снимать, дубль за дублем. Страсти накалялись, актеры орали друг на друга все громче, и постепенно мы дошли до идеального градуса.

– Когда вы пишете сценарий, держите в уме конкретного актера?

– Роль Мастера я придумывал специально для Филипа Сеймура Хоффмана. Вообще это очень удобно: ты никогда не напишешь неуместной реплики, если заранее знаешь человека, которому предстоит ее произносить. Да и вообще с Филом проще: он не позволит тебе написать фигню.

– А что про Хоакина Феникса скажете?

– У него невероятный аппетит. Он постоянно ест, остановить невозможно. А его персонаж по сюжету должен быть ужасно худым. Но Хоакину удалось себя обуздать! Так что по части внутренней дисциплины он нам всем даст фору.

– Вы смотрели его псевдодокументальный фильм «Я все еще здесь»? Там-то он довольно полный.

– Это еще мягко сказано. К этому фильму у меня немало претензий, ведь я никак не мог запустить «Мастера», потому что ждал, когда Феникс наконец освободится. Но ему-то я сказал, что «Я все еще здесь» очень мне понравился. Ну чтобы он не обижался.

– А на самом деле?

– Правда-правда понравился! Но я его уже потом посмотрел.

– То есть производство «Мастера» затянулось.

– Да, но не из-за актеров. Поиски денег на фильм были адом. Не знаю почему. Может, все боялись темы? Сайентология – это страшно. Вообще, казалось, что всем все нравится, но денег им жалко. Но потом явился ангел в лице Меган Эллисон, возглавляющей компанию Annapurna Pictures. Она-то нас и спасла. Она всех спасает – таким же образом она помогла Спайку Джоунзу с его фильмом, Кэтрин Бигелоу, даже Брэду Питту с каким-то трудным проектом.

– Ваши проекты тоже становятся все более и более трудными.

– Я тут ни при чем! Виноваты обстоятельства. Год я ждал, пока освободится Фил, потом год ждал Феникса, после чего выяснилось, что нет денег на съемки. Будь моя воля, я бы бросался снимать сразу после того, как напишу сценарий. Конечно, в таких обстоятельствах поневоле опустишь руки и согласишься снимать какую-нибудь заказную фигню для больших студий. Но я даже лишен возможности проверить, хватило ли бы мне силы воли отказаться от такого предложения. Из больших студий мне больше не звонят.

– В каждом вашем фильме герой находит фигуру условного Отца, к которому обращается за помощью или вдохновением. У вас самого есть такая фигура?

– На премьере «Мастера» был Джонатан Демми (американский продюсер и режиссер, в том числе фильма «Молчание ягнят». – «Пятница»). Он специально остался после того, как фильм кончился, чтобы поговорить. Он для меня – очень важный человек; когда я взрослел, то мечтал снимать, как он. Но он вчера рассказал мне, что все его приоритеты изменились за последние годы. У Джонатана трое взрослых детей, он больше ни к чему не стремится, и ему плевать на высокобюджетные блокбастеры или дорогие винтажные тачки. Он снимает то, чего просит его душа, слушает только свои инстинкты. Сегодня это мой идеал: дожить до дня, когда вырастут мои дети, а я буду делать только то, что будет интересно мне самому.