Интервью - Кристиан Дейдье, президент французского синдиката антикваров

С 14 по 23 сентября в парижском Гран-Пале пройдет ХХVI Биеннале антикваров, одна из самых значительных ярмарок старого искусства. Первую, тогда еще локальную ярмарку Национальный синдикат антикваров (влиятельное объединение продавцов старинных предметов, возникшее в 1901 году) провел еще в 1956 году, за двадцать лет до появления TEFAF и «Арт-Базеля». К 1962 году ярмарка стала международной, а еще через два года обосновалась в Гран-Пале, который покидала лишь на время его реставрации. В этом году на стендах участников (их полторы сотни) можно встретить работы Брейгеля Младшего и Кранаха Старшего, Сезанна и Ренуара, Шагала и Уорхола, выставку королевского краснодеревщика Ризенера, восточные артефакты и роскошные драгоценности. Многолетний президент синдиката Кристиан Дейдье рассказал «Пятнице» о принципах, сложившихся на ярмарке за полвека, и об изменениях на рынке.

– Что отличает парижскую Биеннале антикваров от других ярмарок старого искусства?

– Я бы сказал, что главное – это качество выставленных предметов. В правление синдиката входят специалисты в разных областях искусства, и мы все вместе принимаем решение относительно каждого проекта. Для нас важна безопасность клиентов, поэтому мы обращаем внимание на то, как давно галерея работает на рынке и соблюдает ли правила синдиката.

– Под безопасностью вы подразумеваете аутентичность предметов?

– Разумеется, аутентичность плюс общий стиль работы. Мы должны быть уверены, что на биеннале у коллекционеров ни с чем не возникнет проблем, и если галерист совершит ошибку (а ошибиться может кто угодно), он ее исправит, примет вещь обратно и вернет деньги. Это одно из главных правил.

– Какие еще у вас требования к участникам?

– Мы хотели бы видеть на стендах предметы, которые не появлялись на рынке. Так часто бывает: дилер привозит на ярмарку все то же самое, что стоит у него в галерее, и потом жалуется на плохие продажи. Но это нормально: если вы не продали эти вещи в галерее за последние полгода, почему у вас должны купить их на ярмарке? Конечно, это определенное усилие – готовить работы, не показывать их до биеннале. Но такие предметы продаются еще во время приема, предваряющего официальное открытие.

– Что особенного на ярмарке в этот раз?

– Во-первых, в Гран-Пале открылся Зал славы (Le salon d'honneur), закрытый с 1940 года, и мы первые, кто там выставляется. Сценографией пространства занимался Карл Лагерфельд. Он и сам страстный коллекционер, так что мне было несложно его уговорить. Лагерфельд придумал тему «Шопинг в Париже». Декор выдержан в стиле времени, когда был построен Гран-Пале, то есть начала ХХ века. В то время был популярен Le Grand Bazaar – магазины с большими витринами. Сейчас, как и тогда, вы можете фланировать, наблюдая со стороны за тем, что происходит на стенде, а потом заинтересоваться и зайти внутрь. Это в центральной зоне. Вокруг – аркады, как на улице Риволи. А большой монгольфьер, в корзине которого мы устроили бар, напоминает об одном из первых шоу, прошедших в Гран-Пале в 1909 году.

– И цены, конечно, под стать общему уровню?

– Я всегда говорю, что ярмарка – это музей, открытый на 10 дней, из которого вы можете забрать что-то себе домой. На стендах в общей сложности выставлено около восьми тысяч предметов. Они все высокого качества, лучшие в своей категории, но цены варьируют от двух-трех тысяч евро до десятков миллионов.

– Все участники обязательно входят в Национальный синдикат антикваров, но это ведь не только французские галереи?

– Мы называемся «Национальный синдикат», но принимаем в свои ряды галеристов со всего мира. На биеннале представлена большая группа французских антикваров, но есть участники из Швейцарии, Англии, Америки, один – из Гонконга. Русских галерей пока нет, но в России и рынок существует не так давно. Думаю, вскоре они появятся.

– Проблема с подделками на французском рынке существует?

– Это всеобщая проблема. И наша задача как экспертов – помогать коллекционерам сориентироваться. Этим мы, кстати, отличаемся от аукционных домов. Согласно французским законам, продавец искусства несет ответственность на протяжении 25 лет после сделки. Для аукционного дома срок рекламаций – пять лет. Согласитесь, это не одно и то же. Единственный нюанс – мы несем ответственность в соответствии с уровнем знаний на момент продажи. Это важно, например, для фламандской живописи. Иногда из-за новых исследований или технологий картину переатрибутируют – был известный мастер, а стала его «школа» или «круг». Но если на момент продажи этой информации не было, мы не можем предъявить претензий дилеру, который добросовестно выполнил свою работу. Но это исключение из правил.

– Ощущаете на себе экономический кризис и его последствия?

– Если вы продаете качественные вещи, у вас нет и не будет кризиса. Продать шедевр – не проблема, главное – его найти. Со средним сегментом все гораздо сложнее, и эта ситуация только ухудшается год от года, потому что в Европе исчезает средний класс покупателей.

– Еще не так давно вы были против современного искусства, но сейчас оно постепенно отвоевывает себе место на биеннале...

– Да, но у нас его по-прежнему не слишком много. Если вы интересуетесь современным искусством, вы поедете в Базель и Майами. Они лучшие на своем поле, и зачем, скажите, нам соревноваться? Конечно, биеннале тоже меняется. Например, у нас разрастается раздел дизайна ХХ века. Но главное, что создает атмосферу, это французская мебель, древности, искусство, проверенное временем и историей. Даже с современными художниками нам нужна дистанция в тридцать, сорок лет, чтобы убедиться в их состоятельности.

– В каком направлении биеннале будет развиваться дальше?

– Некоторые страны хотели бы иметь собственную ярмарку, но мы не можем экспортировать биеннале, это ее убьет. Возможно, мы попробуем провести в разных странах мини-ярмарки – от 15 до 25 участников, четыре дня работы – что-то вроде витрины основного проекта. Пока в кандидатах Нью-Йорк, Стамбул, Гонконг и, может быть, Москва.

– Как специалист по китайской археологии, можете прокомментировать стремительный рост китайского рынка?

– Китайцы сейчас покупают искусство совершенно бездумно, не потому, что оно им нужно, а чтобы доказать друг другу, кто богаче. Ради этого они могут заплатить 10 миллионов за вещь ценой в 20 тысяч. И очень часто торгуются в аукционных залах, а потом отказываются платить. 40% лотов в Гонконге остаются неоплаченными. И то же самое происходит на европейских аукционах. Недавно я торговался за один предмет и остановился на 700 тысячах долларов. Лот ушел за 1,5 миллиона. А спустя какое-то время мне позвонил этот горе-покупатель и продал его по моей цене, потому что ему были нужны наличные. Он совершил ошибку, пытаясь во что бы то ни стало перебить другого парня. Настоящих коллекционеров в Китае всего несколько человек, и ставить оборот китайского рынка на первое место в мире – ошибка. Арт-дилеры выставляют вещи на аукцион и сами их выкупают, чтобы поднять цены. Вещи покупаются в Париже и перепродаются в Пекине в 100 раз дороже. Очень много подделок. Иногда я листаю каталог китайского аукциона и не нахожу ни одного подлинного предмета. Это опасный рынок, и он очень скоро рухнет. Что-то подобное было в России, когда рынок только появился. Просто нужно время, чтобы его отрегулировать.