Тодд Солондз: «Мне всегда не хватало зрелости»

В прокат выходит «Темная лошадка» – новая картина живого классика американского независимого кино Тодда Солондза. Великовозрастный герой живет с родителями и отдает все силы коллекционированию игрушечных фигурок. Однажды он встречает привлекательную женщину – столь же одинокую, как он сам. Развенчивая «американскую мечту» и анализируя институт современной семьи, Солондз, по своему обыкновению, приходит к неутешительным выводам, хотя в этой картине показывает неудачников с нежностью и грустью, без привычного сарказма. О том, как возраст влияет на творчество, режиссер рассказал в интервью «Пятнице».

– После сложных и невероятно мрачных фильмов вы вдруг сняли что-то, напоминающее романтическую комедию – хоть и не вполне обычную. Можно ли сказать, что «Темной лошадкой» вы открываете новый период в своей карьере?

– Каждый фильм – новый старт, иначе и быть не может. Если этого ощущения нет, лучше не ввязываться! Мне кажется, что я остался на своей прежней территории, но слегка изменил угол зрения. Все вокруг утверждают, что я изменился, остается только кивать головой в ответ, сам я этого даже и не заметил.

– Как минимум вы решили рассказать историю одного конкретного героя, отказавшись от многолинейной структуры «Счастья», «Сказочника» или «Палиндромов».

– Всегда рано или поздно приходишь к тому, что у истории должен быть герой – и для всех удобнее, если он один. Кстати, я начинал с такого кино, если вы помните мой ранний фильм, «Добро пожаловать в кукольный дом». Правда, в «Темной лошадке» куда больше фантазий и грез, хоть я и стараюсь не делать различий между тем, как снимаю «реальность» и «сны»… Связано ли это с возрастом? Я не уверен. Не знаю, как у вас, а у нас в Штатах есть огромное количество молодых людей, которые увлекаются комиксами и коллекционируют фигурки супергероев, посвящая этому все время, всю энергию, все силы. Я сказал «молодых»? Штука в том, что многие продолжают этим заниматься и во вполне взрослом возрасте, и это серьезная проблема. Вот он – настоящий кукольный дом! Социальный феномен, с которым мы пока не умеем бороться, – инфантилизация. Человек ходит в офис каждый день, но главная его цель – дожить до вечера и вернуться к своим любимым фигуркам. Этот образ показался мне и пугающим, и трогательным.

– А вы что-то коллекционируете?

– Нет, ведь я живу в Нью-Йорке, а у нас там такие крохотные квартиры, что много не наколлекционируешь. Но я, конечно, не осуждаю коллекционеров. Весь вопрос в том, ты ли владеешь коллекцией или она тобой, и есть ли у твоего коллекционирования какой-то смысл и какая-то ценность, помимо чисто психологических.

– Вас нередко обвиняют в том, что вы презираете людей. А вы видите в своих комических и трагических персонажах себя самого?

– Мне необходимо ощутить эмоциональную связь с героями, особенно с главными! Но мои симпатии, как правило, переключаются с одного персонажа на другого, чтобы избежать однобокости. В «Темной лошадке» я, разумеется, стараюсь оставаться на стороне этого исключительного молодого человека, который не так уж молод. Может показаться, что я над ним смеюсь, но поверьте: мне самому ничуть не смешно, я полон грусти и чувствую лишь боль, глядя на него. Да, нередко меня обвиняют в жестокости по отношению к моим героям. Но не я жесток, а сама жизнь, она их не щадит ни при каких обстоятельствах! Я лишь честно это показываю. Согласитесь, не то же самое – быть жестоким и показывать жестокость.

– Вам не кажется, что пора стать как-то добрее, мягче?..

– А мир станет добрее и мягче ко мне? Вот то-то и оно.

– Почему из родного Нью-Йорка вы вновь отправляетесь в предместья, где живут ваши герои?

– Я вырос в предместьях и потому в своих картинах вновь и вновь туда возвращаюсь. Именно там прошла моя юность, там я сформировался. Нет, я не думаю, что люди из предместий отличаются от жителей мегаполисов. Просто эта эмоциональная территория мне особо дорога.

– Вы говорите о взрослении, хотя главная проблема вашего героя – да, собственно, и других ваших персонажей – в неспособности вырасти. Вам не кажется, что главная проблема сегодняшнего общества – инфантилизация?

– Да, это так. По документам ты можешь считаться взрослым, однако самой сути взросления можешь не понимать до седых волос. Ведь взрослая жизнь – это непрекращающаяся схватка, борьба за существование, а к этому готов не каждый.

– А вы себя когда ощутили взрослым?

– Не знаю. Не уверен, что чувствую себя взрослым даже сейчас. Мне всегда не хватало зрелости.

– Среди прочего «Темная лошадка» – фильм о том, каково это чувствовать себя отличным от других. Вы разделяете это чувство?

– Покажите мне человека, который бы его не разделял. Это неотъемлемая часть человеческой природы – быть аутсайдером. «Темная лошадка» – это и есть аутсайдер, кто-то, чьих подлинных качеств мы не знаем до самого конца, пока они себя неожиданно не проявят. Но это и основное свойство кинематографа: что есть взгляд камеры, как не взгляд аутсайдера?

– Ваша камера довольно необычно смотрит на мир. Например, персонаж подъезжает к супермаркету, но его названия зритель не видит – оно расплывается перед глазами.

– Вообще-то это был чисто юридический вопрос: у нас не было прав на показ определенной торговой марки, хотя мы получили разрешение снимать именно этот торговый центр. К тому же я не собирался превращать свою картину в чей-то рекламный ролик. Так и решили обойтись без лейблов и названий, ведь это могло бы случиться где угодно, а не только в какой-то конкретной сети.

– Другая необычная деталь – то, как вы используете музыку. Энергичные поп-хиты как бы вселяют в героя-неудачника надежду на лучшее, но потом он глушит мотор в автомобиле, и музыка сразу выключается. Оказывается, слушали ее не мы, а он, и стоило наступить тишине, как духоподъемное настроение сменяется полной безнадегой.

– Да, именно в этом был замысел. Я ужасно доволен тем, что мой герой слушает тинейджерскую попсу, что-то из популярных телешоу для школьников. Лучшей характеристики для него не придумать.

– А вы сами какую музыку слушаете? И где?

– Ну прежде всего как житель Нью-Йорка я не вожу машину. Тем не менее дома у меня есть немало старых записей. Я всеяден, слушаю самую разную музыку, закачивая ее в компьютер. И, как бы ни был старомоден, в компьютерах мне нравится именно это: коллекция твоих записей становится личным пространством, ты не выставляешь пластинки на полку, чтобы хвастаться перед гостями, а держишь музыку на жестком диске. Плюс, она не занимает места. Впервые это изумительное чувство приватности я испытал, когда только появились видеокассеты и стало возможным не ходить в кинотеатры, приберегая фильмы для себя, для своего приватного пространства. Хотя, с другой стороны, что-то с этим всем и теряется тоже.

– То есть в кино вы не ходите?

– Редко. Чаще выбираюсь на мюзиклы. Особенно на комедии.

– А какие режиссеры из работающих сегодня вам близки или интересны?

– Я стараюсь уважать каждого из них – их выбор стиля, языка, интонации, политических взглядов. Не хочу называть никого конкретно. Могу лишь сказать, что выше всего ценю способность режиссера добиться от зрителя эмоционального отклика на увиденное. Это самое важное. Этого я и сам пытаюсь достигнуть: чтобы публика, никогда не бывавшая в Штатах, не жившая в предместьях, не встречавшая людей, подобных моим персонажам, могла что-то почувствовать во время просмотра.

– Эта публика существует, но, по-моему, постепенно исчезает.

– Ужасно, но факт. Рынок беспощаден к таким режиссерам, как я. Мои темы и персонажи с годами меняются, но не слишком ощутимо. Моя публика остается прежней – во всяком случае, не растет. Как расширять аудиторию, я не имею понятия. Разве что за счет интернета, где сидит так много молодых людей, зрителей становится чуть больше – но тот же интернет отнимает их, поскольку с пиратством бороться невозможно!

– Может, пришло время сделать по-настоящему коммерче­ский фильм?

– Ни одна студия не согласится делать его со мной. Много лет назад со мной вели переговоры по поводу одного из блокбастеров – если не ошибаюсь, «Ангелов Чарли». Но это ни к чему не привело, и слава богу. Без меня такой фильм может заработать в прокате триста миллионов долларов, со мной – никак не больше трех. К тому же я сам пишу сценарии, а продюсеры всегда пытаются навязать ерунду, написанную кем-то другим. Да, у моих фильмов всегда крохотный бюджет. Зато он дает мне полную творческую свободу.

– Говорят, что Джонни Депп – большой ваш поклонник. Знаете об этом?

– Слышал. Польщен. Но знаете, что я вам скажу? Все они поклонники, пока сценарий не прочтут. С другой стороны, я пока не написал сценарий, который бы подошел Джонни Деппу. Может, еще напишу.