Риналь Мухаметов: «Было интересно побыть франтом»

На сервисе Wink идет откровенная детективно-историческая драма «Чистые» – необычная история про куртизанок в Санкт-Петербурге начала XX в. Одну из главных ролей в проекте сыграл Риналь Мухаметов. Он рассказал «Ведомости. Городу» о «конвейерном» кино, желании сыграть в «Божественной комедии» и записи нового музыкального альбома в стиле лапидарного электронного поп-рок панка

– Мое главное открытие на сегодня заключается в том, что мы не меняемся, к сожалению. И сериал «Чистые» грустное тому подтверждение. Мы придумываем прекрасные вещи в области технологий, культуры, искусственного интеллекта, меняются мода, тенденции, события, но чувства и эмоции людей остаются прежними.

– Не знаю насчет возможности измениться, но мы должны попытаться это сделать. Высший пик эволюции случится тогда, когда люди совершат ребрендинг своих чувств и поймут, что истинная ценность жизни заключается не во власти, деньгах, а в самом человеке. Мы должны научиться быть внимательнее друг к другу, слушать и слышать других, доверять и любить.

И наш проект – про людей с чистыми помыслами, которые должны творить грязные вещи. Кажется, что чистые и наивные с виду люди оказываются ужасными монстрами. Я думаю, так устроена жизнь. И тут дело за человеком – что выбираешь ты? Либо ты поддаешься своей природе, либо работаешь над собой и стремишься измениться к лучшему. Это сложно, но возможно.

– Хороший вопрос! Интуитивно. Есть какое-то природное чутье, которое реагирует на правду или ложь. Но не всегда я бываю прав в своих оценках людей. Иногда промахиваюсь, но чаще в хорошую сторону. Сомневаешься, а человек оказывается прекрасным. Я стараюсь быть оптимистом.

– Мой герой Дмитрий заинтересовал своей неопределенностью в плане характера – он не хороший и не плохой. Он не жадный и не щедрый, не богатый и не бедный. Он не подходит под стереотипы и шаблоны.

В моем герое есть что-то от Курта Кобейна – он такой же поэтичный, у него есть этот легкий вечный дурман от жизни, желание быть свободным и непосредственным, независимо от статуса и денег. Дмитрий находится в состоянии этакого нервоза в отношении той стороны жизни, с которой ему приходится сталкиваться и которая кажется ему грязной – а для него это власть и деньги.

Еще понравилось, что Дмитрий в сценарии был написан особым, поэтичным слогом. Вообще весь проект не про «сегодня», здесь нет прямолинейных социально-бытовых диалогов. Текст более литературный в своей подаче, и это меня пленило. Сразу появляется магия, поэтичность, которая тянет за собой метафизичность. Это позволяет тебе мечтать – за это я и ценю искусство, оно превращает знакомые вещи во что-то новое, невесомое и неизведанное.

– Наверное, барокко, все, что связано с XVIII в., все эти кружева, вензеля. Еще Серебряный век мне импонирует. Это время, наполненное полетом мыслей, чувств, идей, мифами и сказками. Воздух был заряжен чем-то новым.

Интересен авангард – в механике творцы находили чувства и эмоции. За набором линий и геометрических фигур может скрываться изображение человека или корзины с фруктами. Искусство дает возможность самому воображать, узнавать образы. Мне нравится нетипичное искусство.

– Дмитрия я оправдываю тем, что он, как любой человек, имеет право на ошибку, совершает их, но пытается исправить. Объясняет это, наверное, своей любовью. В одной из сцен он признается, что раньше не испытывал крепких, сильных чувств, но не договаривает, что начинает их испытывать.

В Стеше (одна из героинь-куртизанок в исполнении Дианы Милютиной. – Прим. «Ведомости. Город») вначале он первым делом видит возможность стать счастливее, а не богаче и успешнее.

– Мне не хватило – у нас было только одно пересечение на площадке. Но всегда интересно встретиться, поговорить, обменяться информацией. Совместная с Федором Сергеевичем работа – это всегда интересно и весело, что для меня важно.

Тандем сложился прекрасный, но я почему-то не замечаю этой разницы. Многое зависит от настроения, конечно, моего и Федора Сергеевича, но в целом вся работа происходит с каким-то дружеским вниманием. Я очень ценю эти моменты.

– Это большой труд гримерного и костюмного цехов. Приятно было примерить на себя костюмы этой эпохи – это некий панцирь, портал в пластику того времени. Мне это очень помогает перевоплотиться на площадке. Когда надеваешь такие вещи, они влияют на тебя, это перетекает в пластику не только тела, но и речи.

Гримеры, правда, расстроились, что в случае с моим героем мы отказались от усов. Но все равно был создан такой флер мачизма, щегольства. Было интересно побыть франтом.

– Мне комедии всегда нравились больше, чем драмы. Для меня было неожиданно, что в кино я зашел именно через драматические роли, а комедийные пришли чуть позже.

Насчет того, что сложнее: и то и другое – дар, навык и опыт. А самому мне больше нравится, когда зрители грустят и улыбаются одновременно. Это высший пик всего и вся. Это лирично и романтично.

– После «Гоголь-центра» это сложно. Но я рад и пребываю во вдохновенном трепете от того, что оказался в доме, именно доме, а не просто театре, под названием Crave.

Проект Crave Airlines стал открытием для меня и друзей. Он сделан в жанре кабаре, это развлекательно наполненное шоу. Я рад, что оно не совсем плоское – местами есть о чем задуматься, и это оказалось очень интересным опытом. Вне Crave я пока возможность работы в театре не рассматриваю. Но все зависит от предложений – пока не было таких, которые бы бросили мне вызов.

– Давно мечтаю исполнить роль лермонтовского Демона, сделать что-то по «Божественной комедии» Данте или по мифам про Аида и Персефону. Возможно, нечто фэнтезийное, философское, что-то из Стругацких. Я люблю, когда идет смешение мифологии, философии, фэнтези и притом обсуждаются насущные социальные темы, но они подпитаны поэтичностью и метафоричностью.

– Занимает место под солнцем. Я планирую выпустить альбом, который будет поделен на две части, – это своего рода эксперимент с разными звукорежиссерами, музыка будет с разным характером. Музыка для меня – авторский поиск, проба. Свой стиль описываю как лапидарный электронный поп-рок панк. Это название заставляет улыбаться, но в нем считывается характер. Для меня этот новый альбом – соревнование с самим собой. Точно могу сказать, что новая пластинка будет лучше того, что я уже выпускал.

– В 1970–1980-х гг. было больше экспериментов. Конвейерными были 1990-е гг., но потом наступило новое тысячелетие, 2000-е гг., – я, кстати, заметил, что на стыках эпох случается самое интересное. Тогда и произошел рассвет хорошей рок-музыки с отличными текстами. Тогда возникли «Агата Кристи», Земфира (признана в России иноагентом) и другие прекрасные группы и исполнители. Кино сейчас и правда стало похоже на конвейер, но с точки зрения того, что появилось очень много нового контента. И тут вопрос к потребителю – что он выбирает.

– Могу сказать про два потрясающих комедийных авантюрных эксперимента. Я обожаю такое – пан или пропал. Это проекты Павла Тимофеева «Качели» и Романа Прыгунова «Красная Поляна». Еще в работе детективная психологическая история «Похищение» Кирилла Плетнева. Плюс я продолжаю выступать с шоу Crave Airlines и готовлю EP (мини-альбом от английского Extended play. – Прим. «Ведомости. Город») примерно из 14 композиций.