Пианист Денис Мацуев: «Живые музыкальные концерты – это кислород»
Говорим о том, как классическая музыка выживает в эпоху пандемии и конкурирует с эстрадой за молодую аудиториюКоронавирус ударил наотмашь по театру, балету и классической музыке. Но искусство продолжает жить. Пианист Денис Мацуев в интервью «Городу» рассказал о том, как классическая музыка выживает в эпоху пандемии и как классические исполнители конкурируют с эстрадой за молодую аудиторию.
Когда иркутский пианист Денис Мацуев в 1998 г. победил на XI Международном конкурсе им. Чайковского, его страстная, скоростная, мощная и подчеркнуто виртуозная манера исполнения вызвала в академических кругах полемику. Но Мацуев доказал, что это не отрепетированная роль, а жизнь в музыке. Сегодня он один из самых востребованных мировых пианистов, его называют лучшим интерпретатором Рахманинова, а у музыкальных критиков есть даже шутливый термин «мацуиссимо».
Сам пианист выбрал роль не просто исполнителя, но и наставника. Кроме собственных концертов и записей, он старается привлечь внимание молодой аудитории к классике и дать музыкантам нового поколения возможность развиваться. Мацуев регулярно проводит музыкальные фестивали «Звезды на Байкале» и Crescendo, международные конкурсы Astana Piano Passion и Grand Piano Competition, поддерживает проекты благотворительного фонда «Новые имена», который в свое время дал старт ему самому.
Этой осенью Денис Мацуев вместе с Российским национальным оркестром под управлением Александра Сладковского завершил масштабный международный музыкальный 30-дневный фестиваль InClassica. Фестиваль мировых звезд классической музыки завершился русской программой из произведений С. Рахманинова и П. Чайковского. X Международный фестиваль InClassica из-за пандемии был перенесен с Мальты, где традиционно проходил прежде, в Дубай (эпидемиологическая обстановка в ОАЭ уже позволяет большие концерты). Там «Городу» удалось поговорить с Денисом Мацуевым.
– Если вы посмотрите на афишу любого зала мира, самого известного, увидите, что основной процент артистов всегда русские. Неважно, где они живут или учились, все равно имеют принадлежность к русской школе. Это очень здорово. Дубай же только начинает развиваться культурно. Я никогда не забуду свой первый концерт здесь. Это было в 1995 г., я приехал в Дубай еще совсем юным студентом первого курса Московской консерватории. Мы выступали с оркестром Московской филармонии, я играл «Рапсодию в стиле блюз» Гершвина. В зале находилось человек 20: это были шейхи. Рояль был какой-то очень небольшой и не в самом лучшем состоянии. Но это был очень интересный опыт. Я помню Дубай того времени – здесь не было ничего из того, что мы сейчас видим. Никаких небоскребов и отелей.
Благодаря таким масштабным фестивалям и тому новому, что здесь начинается, Дубай, безусловно, может стать яркой концертной точкой на мировой культурной карте. Публика здесь разная, огромное количество разных национальностей. Основное население составляет 20–25%, остальные – туристы со всего мира и бизнесмены, которые сюда приезжают. Думаю, в перспективе эта концертная точка может разрастись до очень больших масштабов. Здорово, что здесь даже в такие непростые времена возможно проводить очень крупные фестивали.
– Я не делю музыку на залы или города: «я хочу здесь сыграть то-то или то-то». Я играю то, что у меня на душе. Третий концерт Рахманинова, наверное, один из самых мощных и трудных, я его называю музыкальным Эверестом. Я иду с ним с 12 лет. Сыграл его больше 200 раз с самыми великими оркестрами и дирижерами мира. Концерт Рахманинова – показатель твоей формы. Душевной, физической, технической, как хотите. Но это огромное удовольствие – делить сцену с такими замечательными музыкантами, как Российский национальный оркестр и маэстро Александр Сладковский, с которым мы очень много раз играли этот концерт. Но самая главная интрига – сколько бы раз ты ни играл Третий концерт Рахманинова, все равно как в первый раз. Взбираться на этот Эверест, проживать эту музыку, пропускать каждую ноту через себя – огромное удовольствие. А рахманиновская музыка сейчас, наверное, если так можно сказать, – одна из лучших культурных вакцин для музыкантов и для публики, которая приходит в зал в любой точке света.
– Нет, я считаю, человек не должен сдерживать свои эмоции от музыки. Я ведь после выступления сам на той же волне – прекрасно понимаю их эмоции. Даже когда хлопают между частями, не вижу ничего предосудительного. Ничего страшного, кстати, в этом не было и 100, и 200 лет назад. Даже говорят, что композиторы переписывали коды своих первых частей, если публика не хлопала. Это уже в середине ХХ в. пошла некая снобская история «как вы можете, произведение еще не сыграно». Аплодисменты – это проявление эмоций от чистого сердца. И когда они настоящие, тебе это передается.
– Безусловно. Если вы погружаетесь в эти реки, у вас идет невероятный прилив сил. Мне лично каждый год погружение в Байкал или в наши реки дает подзарядку на определенный период времени. Если понимаешь, что иссяк, немедленно едешь в Иркутск и ныряешь в Байкал.
– 100%. Я желаю как можно быстрее своим иркутянам выйти в нормальную концертную жизнь. Там достаточно долгое время не самая благоприятная эпидемиологическая обстановка, поэтому мы перенесли опять, к сожалению, свой фестиваль «Звезды на Байкале». Надеюсь, через несколько месяцев мы обязательно его проведем, потому что публика не может без этого. Живые музыкальные концерты – это кислород для музыкантов и слушателей.
– Наоборот, предвкушение вечернего концерта – самое удивительное чувство, которое у меня есть. Я никогда в жизни не боялся сцены, упаси господь. Наоборот, у меня все начинает кипеть-бурлить внутри, я жду этого момента, это кульминация дня, огромное счастье. Поэтому не может быть лень выходить и играть Третий концерт Рахманинова. Наоборот, эта музыка лечит твои невзгоды и какую-то твою размазанность превращает в собранность.
Я свидетель, наверное, уже трех исторических концертов. Первый – 20 марта 2020 г., когда только все закрылось. Я играл в пустом зале концерт, который посмотрело 4,5 млн человек, это был один из самых сложных концертов в моей жизни. Мозгами понимаешь, что тебя очень много смотрит людей, но здесь стена. Нет той волны энергии, которая обычно идет из зала. Второй концерт – в августе 2020-го, это возвращение в концертную жизнь. Там же, в Зале Чайковского, мы сыграли с Российским молодежным оркестром опять же Третий концерт Рахманинова. Это было возвращение, это было счастье. А 29 сентября в Доме музыки в Москве был мой первый со времен пандемии сольный концерт при 100%-ной загруженности зала. Это первый сольный концерт пианиста, который разрешен с QR-кодами, т. е. прививка, ПЦР или справка о том, что ты переболел. Когда я увидел, что ни одного билета на этот концерт нет, испытал огромное счастье.
Да, в QR-кодах и тестах есть некоторое неудобство, но пока это наше будущее в любом зале, это наши реалии. Куда бы я сейчас ни поехал: Концертгебау в Амстердаме, «Шанз-Элизе» в Париже, Карнеги-холл в Нью-Йорке – везде нужен QR-код. Зато люди находятся в безопасности и они могут заполнять зал. Когда мы последний раз в Москве видели заполненный зал на 100%?
– Мы с Ваней дружим, это уже второй наш батл. Кстати, он замечательно играет и на рояле, и на других инструментах – большой талант. Мои появления даже в таких программах, я уверен, привлекают именно молодых. Вообще, нам грех жаловаться. В России, куда бы я ни приехал, половина зала – молодые лица. Такого нет в Европе, наоборот, там беда с этим. В зале в основном седые головы, старшее поколение. И европейские музыканты смотрят в будущее с большим беспокойством. Но и мы должны делать все возможное, чтобы в залах появлялась новая публика. Я знаю, что огромный интерес есть – музыкальные школы перенасыщены из года в год, это становится хорошей традицией. Как в Советском Союзе, когда было правилом хорошего тона, чтобы дома стояло пианино, а ребенок ходил в музыкальную школу.
Есть разные рецепты привлечения, может быть даже иногда хулиганства такие у Вани, чтобы кто-то узнал о классических исполнителях посредством какой-то мелодии. Я даже не знаю ни исполнителя, ни то, что я тогда играл, – мне просто дали послушать какой-то мотив. Но если это привлечет новую публику, я готов идти на эти, можно сказать, риски.
– А почему бы и нет на самом деле?
– Не только Анечка наша дорогая этим занимается. Еще в 90-м году Паваротти, Каррерас, Доминго пели на знаменитом месте в Риме – Каракалле, их слушали миллионы, и это было замечательно. Они пели классическую музыку в гениальном исполнении для огромного количества людей, которые благодаря таким концертам потом пошли в оперу, я в этом не сомневаюсь. Нельзя сравнивать шоу-бизнес и классическую музыку, это разные вещи. Но если ты делаешь что-то популярное ради того, чтобы как можно больше людей узнало о существовании академической музыки, я уверен, аудитория прирастает.
Вот взять к примеру, все те же 90-е годы, когда мне приходилось играть на разных концертах. Скажем, был День Милиции в Кремле, где, в основном, конечно, эстрада. Я играл там Рахманинова. После этого ехал как-то с таксистом, он говорит: «Я слышал вас на концерте, мне так понравилась прелюдия Рахманинова, что я купил абонемент в филармонию».
Уже больше 20 лет привлекаю публику в свои залы и на концерты моих коллег. Конечно, бороться с шоу-бизнесом невозможно. Это разные индустрии. Но мы должны расширять в хорошем смысле слова нашу аудиторию.
Если меня спрашивают о планах, я всегда отвечаю, что хочу играть на сцене. Каждый день. Я сейчас почти вернулся в свой допандемийный сумасшедший график и очень не хочу, чтобы это сумасшествие опять заканчивалось. До пандемии у меня было 200–260 концертов в год, в этом – 180, но это показатель того, что мир понемногу возвращается к нормальной культурной жизни, потому что без этого кислорода мы не можем существовать. Ни один онлайн-концерт не заменит живое восприятие музыки с публикой в зале. К счастью, у нас в стране мы недолго сидели на этой привязи, скажем так. С прошлого августа уже играем, в отличие от всего мира, потому что Европа только в конце мая открылась. Осенью и Америка открылась – у меня большое турне с Венским филармоническим оркестром в Карнеги-холле, и сольный концерт в Карнеги-холле, и концерты с чикагским оркестром в Симфон-центре в Чикаго.
– Анна Денисовна настолько разносторонняя девушка… Ей скоро 5 лет, она занимается всем: и игрой на рояле, и балетом, и рисует, и актриса, что из этого выйдет, неизвестно. Я очень надеюсь, что она не будет пианисткой, хотя у нее абсолютный слух и идеальное чувство ритма. Она уже играет, знает ноты, но, понимаете, в этой профессии нельзя просто… просто быть. Дочка сейчас подходит к тому возрасту, когда талант будет или не будет проявляться. 5 лет – это ключевой возраст. Здесь как пойдет. Если, конечно, у нее будут выдающиеся способности, которые должны, по идее, проявиться в этом возрасте, тогда, конечно, мы не сможем ее оградить. А если нет – ничего страшного. Все равно знакомство с музыкой идет во благо. Я всегда говорю, что любой ребенок должен познакомиться с нотами вне зависимости от того, станет он музыкантом или нет. Музыкальная грамота – это как буквы и цифры. Чем займется дочка – посмотрим. Мне кажется, это будет что-то, связанное со сценой.