Загадка Франкенштейна: как убежавшая из дома с чужим мужем писательница заговорила устами монстра

Известная история появления романа «Франкенштейн, или Современный Прометей» гласит, что английский поэт и кумир поколения лорд Байрон затеял литературный поединок, в котором одержала победу Мэри Шелли, вторая жена другого знаменитого английского поэта-романтика Перси Биши Шелли. Ее история о создании ученым Виктором Франкенштейном отвратительного гомункула была признана самой страшной. Причем в этом отверженном людьми демоне Мэри Шелли видела себя — утверждает автор новой книги «Франкенштейн и его женщины. Пять англичанок в поисках счастья» Нина Агишева. С разрешения издательства «Редакция Елены Шубиной» «Ведомости. Город» публикует отрывок о том, как сиротство, побег из дома с женатым поэтом, постоянные долги и смерть детей привели Мэри Шелли к созданию героя, страдающего от нелюбви и непонимания — ставшего прообразом тех, кого считают монстрами только за то, что они не похожи на остальных. 

Легенды гласят, что Мэри написала своего «Франкенштейна» чуть ли не за одну грозовую ночь, когда виллу Диодати сотрясали страшные громы и молнии, — конечно, это неправда. Просто в один из поздних вечеров она как будто увидела сон, о котором сама подробно рассказала в предисловии ко второму изданию романа, он послужил импульсом — а потом была тщательная и кропотливая работа над текстом, поощряемая и Шелли, и Байроном, которым ее замысел очень понравился. Вот ее рассказ: «Положив голову на подушки, я не заснула, но и не просто задумалась. Воображение властно завладело мной, наделяя являвшиеся картины яркостью, которой не обладают обычные сны. Глаза мои были закрыты, но каким-то внутренним взором я необычайно ясно увидела бледного адепта тайных наук, склонившегося над созданным им существом. Я увидела, как это отвратительное существо сперва лежало неподвижно, а потом, повинуясь некой силе, подало признаки жизни и неуклюже зашевелилось». Мэри часто видела фантастические сны. Еще в Шотландии, где подростком она подолгу гостила в семье друзей отца, ей часто являлся во сне страшный эттин — герой шотландских сказок и легенд, огромный уродливый великан с двумя головами, он не отличался умом, но обладал коварством и изощренной жестокостью. 

Погода становилась все хуже, и Шелли с Байроном задумали путешествие по местам Жан-Жака Руссо. Всерьез она стала работать над «Франкенштейном» именно в эти восемь дней, что отсутствовали Шелли и Байрон. 

Меж тем путешествующим по Женевскому озеру поэтам тоже было несладко. В один из дней они попали в такой шторм, что Байрон, уверенный в том, что лодка опрокинется и они окажутся в воде, уже разделся и приготовился спасать Шелли, который не умел плавать. Его поразило, что сам Шелли при этом, кажется, вовсе не испугался: он спокойно сидел скрестив на груди руки и мрачно смотрел на разбушевавшуюся стихию. В тот раз все обошлось, и Байрон проникся к приятелю еще большей симпатией за его храбрость — непонятно только, почему он не научил его плавать? Ни тогда, на Женевском озере, ни в итальянской Лигурии, где Шелли осуществил свою мечту — приобрел небольшую яхту. Как мы знаем, в следующий раз судьба его не пощадила. (Шелли утонул, когда его шхуна попала в шторм, в возрасте 29 лет — прим. ред)

По возвращении из Кларанса Шелли задумал новое путешествие — в альпийскую деревушку Шамони, к подножию Альп, чтобы увидеть знаменитый ледник Мер-де-Глас. Там, в Шамони, случилось то, что повергло Мэри в ужас и отчаяние из-за плохого предчувствия. В гостиничной книге для гостей Шелли в графе «род занятий» написал по-гречески «Демократ, Филантроп и Атеист», а там, где следовало указать конечную цель путешествия, он вывел недрогнувшей рукой «L’Enfer» («Ад»). Он делал так не в первый раз, шокируя многочисленных английских путешественников, посещавших те же места и прекрасно владевших и греческим, и французским. Справедливости ради скажем, что даже Байрону это не понравилось: через несколько месяцев он вернулся в Швейцарию и вымарывал такие записи Шелли во всех гостиницах, где только их видел. 

«Мне суждено страдать в одиночестве»

Вспомним, что Виктор Франкенштейн — имя ученого, героя романа, который создал человекообразного монстра, зажившего самостоятельной жизнью. Само уродливое чудовище безымянно, но отнюдь не безлико (хрестоматийный его образ создал актер Борис Карлофф в фильмах голливудского режиссера Джеймса Уэйла, из ярких работ — Роберт Де Ниро в этой роли в картине британского режиссера Кеннета Брана и Бенедикт Камбербэтч на лондонской сцене). Оно жаждет любви и понимания, пытается вступить с людьми в какие-то отношения — но те в ужасе бегут от него, да еще оскорбляют и избивают. Тогда монстр просит своего создателя сотворить ему пару, чтобы ему не было так одиноко, — тот по понятным причинам отказывается. И вот тут происходит самое страшное: чудовище начинает мстить, убивая ни в чем не повинных людей. Присутствующие в романе хоррор и фантастика вкупе с абьюзом, эйблизмом и разного рода фобиями оказались исключительно востребованы сознанием современного человека. Архетипы и актуальность слились в одно целое, хотя полностью разгадать загадку этого великого произведения, кажется, невозможно. 

Текст Мэри Шелли предлагает три исповеди — Виктора Франкенштейна, жаждущего уничтожить свое творение, самого монстра и капитана Уолтона, который становится невольным свидетелем погони Франкенштейна за своим мучителем где-то на далеком Севере. Сама писательница — тоже героиня романа, и весь текст — это и ее исповедь, что вполне укладывается в русло романтической литературы, которую чета Шелли столь ярко представляла. 

Причем ее альтер эго — это вовсе не Франкенштейн или Уолтон, а как раз… само чудовище. Удивительно, но наибольшее сочувствие при чтении книги вызывает не Виктор Франкенштейн, а созданный им демон. Он несет на себе неизбывную печать оставленности, сиротства, потери Отца, который отрекся от него. Мэри при рождении потеряла мать — она узнавала о ней из мемуаров отца, философа и журналиста Уильяма Годвина, точно так же как чудовище открывало тайну своего рождения из дневника Франкенштейна. После ее побега и отец отказался от нее, отчего она страдала неимоверно, посвятив именно ему, между прочим, свою главную книгу. Одиночество, когда весь мир вокруг кажется пустыней, довольно скоро она испытала и живя с Шелли. Его увлечения другими женщинами, его творческий эгоцентризм и равнодушие, как ей казалось, к ее переживаниям и смерти детей отравляли существование. Это о себе Мэри Шелли говорила устами несчастного монстра: «Никогда и ни в ком мне не найти сочувствия. Когда я впервые стал искать его, то ради того, чтобы разделить с другими любовь к добродетели, чувства любви и преданности, переполнявшие все мое существо. Теперь, когда добро стало для меня призраком, когда любовь и счастье обернулись ненавистью и горьким отчаянием, к чему искать сочувствия? Мне суждено страдать в одиночестве…» Добавим, что в период завершения романа (она закончила его только в мае 1817 года) Мэри была беременной — в сентябре она родила дочь Клару — и, потеряв первого ребенка, много думала о смерти. 

Воскрешение мертвых

Мэри всегда волновала та грань, которая считается порогом смерти человека. В 1814 году ее внимание привлек доклад о нашумевшем случае пробуждения матроса, пролежавшего в коме много месяцев. Занимался этим доктор Генри Клайн, к которому ее водил отец как пациентку. Она много читала и о деятельности Лондонского общества оживления утонувших, и о гальванических экспериментах по воскрешению мертвых тел. Нет, она не верила в подобное, почему так впечатляет сцена, в которой Франкенштейну удается завершить тяжкий труд и создать живое из неживого. Вместо чувства удовлетворения ученого охватывает ужас: «На него невозможно было смотреть без содрогания. Никакая мумия, возвращенная к жизни, не могла быть ужаснее этого чудовища. Я видел свое творение неоконченным — оно и тогда было уродливо, но когда его суставы и мускулы пришли в движение, получилось нечто более страшное, чем все вымыслы Данте». 

В известном смысле ее роман — это книга обо всех жертвах, всех обиженных и ущемленных в своих правах, какое бы обличье они ни принимали. Поражена в правах была и сама Мэри Шелли — как женщина. В январе 1818 года «Франкенштейн» выходит в свет без указания имени автора на обложке. Вместо этого — посвящение Уильяму Годвину и предисловие Перси Биши Шелли, выданное за авторское. Удивляться не приходится: и десятилетия спустя сестры Бронте издают свои первые книги под мужскими именами, а одна из самых замечательных английских писательниц Мэри Эванс все свои романы печатает под мужским псевдонимом Джордж Элиот. Спросите сегодня даже студента литинститута, кто написал роман «Мидлмарч», он вряд ли скажет вам, что это женщина. А вот отклик на «Франкенштейна» Вальтера Скотта в «Эдинбургском обозрении» — он поначалу приписал роман авторумужчине, а узнав о своей ошибке, добавил: «Для мужчины это превосходно, а для женщины — удивительно». Неприкрытый сексизм, как сказали бы теперь. 

«Бойтесь честолюбия»

В апреле 2021 г. BBC попросила экспертов из разных уголков мира выделить пять литературных сюжетов, которые сформировали мировоззрение целых поколений и повлияли на ход истории. Возглавили список «Одиссея» Гомера и «Хижина дяди Тома» Бичер Стоу — но третье место занял роман Мэри Шелли «Франкенштейн»! На четвертом, кстати, «1984» Оруэлла — вот в какой компании оказалась наша героиня. Мэри слишком хорошо знала, какими страданиями для близких может обернуться стремление самого выдающегося человека — ученый он или поэт — к тому, чтобы осчастливить всех. Шелли был одержим этой идеей, он даже ездил в Ирландию с готовыми прокламациями, призывающими к борьбе с властью за всеобщее равенство, — его чудом спасли там от разъяренной толпы. После он писал политические памфлеты, едва ли не каждое его стихотворение или поэма содержали мысли о несправедливости общественного мироустройства — и искренне недоумевал, отчего так мало людей прислушивается к его воззваниям. Именно поэтому Виктор Франкенштейн перед смертью говорит Уолтону: «Ищите счастья в покое и бойтесь честолюбия, бойтесь даже невинного, по видимости, стремления отличиться в научных открытиях». Много позже и наш Пушкин признает с горечью, что счастье надо искать на проторенных дорогах. 

Еще одна загадка романа — почему из всех его главных героев (Уолтон, просто свидетель, не в счет) выжило только чудовище. Оно хоть и собирается сжечь себя «на погребальном костре» — но на самом деле просто выпрыгивает из окна и исчезает в ледяной пустыне. Где бродит его призрак, живой или мертвый, нам неизвестно. Литературный прием, призванный усилить читательское ощущение страха и непредсказуемости будущего? Или невозможность для Мэри убить того, кто говорит за нее?