«Может ли робот выполнять вашу работу?» На кого «наступит» технический прогресс
Автоматизации труда боятся уже два века: но она не только уничтожает рабочие места, но и создает ихВсемирно известный экономист Ха-Джун Чанг, 32 года преподававший в Кембриджском университете, в своей новой книге «Съедобная экономика» для объяснения теории и практики экономической науки использует продукты. С помощью лапши, моркови, бананов профессор доступно и увлекательно объясняет, как устроены свободная рыночная экономика, предпринимательство, глобальная конкуренция. «Ведомости. Город» публикует главу «Клубника», где автор на примере наступления роботов даже на такую деятельность, как сбор деликатной и хрупкой ягоды, тем не менее, успокаивает «белых воротничков», офисных работников.
По научному определению клубника — это не ягода. (Она относится к подкатегории сборных плодов (многоорешков)). Так же как и ежевика и малина. Но независимо от того, является ли клубника ягодой с ботанической точки зрения или нет, большинство людей по всему миру считают ее таковой. В сезон лучшие сорта клубники достаточно сладкие и ароматные, чтобы есть ее без всего. В другое время она несколько кисловата, и люди подслащивают ее сахаром или (на мой взгляд, так вкуснее) сгущенным молоком. Самые продвинутые едят клубнику с бальзамическим уксусом или черным перцем, а то и с тем и с другим сразу.
Надо сказать, клубника — культура чрезвычайно капризная и требующая большого труда, особенно во время сбора урожая. Спелая клубника очень мягкая и нежная, и ее легко повредить при сборе; сборщики должны быть предельно осторожны, что увеличивает время работы. Проблему (потенциально) высокой стоимости рабочей силы путем найма дешевых рабочих-иммигрантов. В Калифорнии, крупнейшем сельскохозяйственном штате США, на который приходится более 80% североамериканского урожая клубники, такую дешевую рабочую силу в основном поставляет Мексика. Между собой эти мексиканские рабочие-мигранты называют клубнику la fruta del diablo, то есть плодом дьявола. Сбор ее урожая считается одним из самых низкооплачиваемых, самых тяжелых и, следовательно, наименее желанных видов сельскохозяйственного труда в Калифорнии.
За последние два-три века сельское хозяйство очень сильно механизировали — по крайней мере, в богатых странах с дорогой рабочей силой. Начиналось все с использования воловьих или конных плугов, с мотыг и кос, потом появились тракторы и комбайны, а теперь и сельскохозяйственные дроны. Однако сбор урожая клубники до сих пор упорно сопротивляется механизации, поскольку здесь требуется постоянное участие человека в процессе (поиск спрятанных в зарослях плодов и оценка спелости), а плод очень нежен (его легко помять и повредить при сборке). Впрочем, и эта ситуация меняется.
Сегодня мы наконец находимся на пороге коммерческого применения роботов, наученных собирать клубнику (и другие хрупкие и нежные ягоды, фрукты и овощи, такие как малина, помидоры или салат). В настоящее время уже несколько компаний разрабатывают роботов-комбайнов, которые умеют находить клубнику, оценивать ее спелость и срывать, не повреждая плод. Они еще не так хороши, как люди-сборщики, но постоянно совершенствуются.
Кстати, из-за автоматизации потенциально могут потерять работу не только сборщики клубники. Страх перед грядущей безработицей особенно здорово подстегивается развитием технологий искусственного интеллекта (ИИ-технологий), которые позволяют машинам заменить не только человеческие руки и мышцы, но и человеческий мозг.
Ярким символом этой глобальной озабоченности по поводу автоматизации можно назвать интерактивную программу под названием «Может ли робот выполнять вашу работу?», запущенную в 2017 году газетой The Financial Times.
Надо сказать, что угроза потери рабочего места из-за автоматизации остается характерной чертой капитализма на протяжении уже по меньшей мере двух веков. Как известно, журналисты, экономисты и бизнес-эксперты, пишущие для изданий вроде The Financial Times, десятилетиями неустанно клеймили рабочих за противодействие техническому прогрессу, когда те, боясь лишиться работы, пытались отсрочить внедрение трудосберегающих технологий. Так почему же теперь эти репортеры и комментаторы вдруг обеспокоились тем, что автоматизация может негативно повлиять на рабочие места?
Я вижу в этом проявление классового лицемерия. Конечно, пока их собственной занятости никакая опасность не грозила, этим комментаторам было легко осуждать отказывавшихся принимать прогресс работников ручного труда, представителей так называемых синих воротничков (например, луддитов — так называли британских текстильщиков начала XIX века, думавших, что они смогут сохранить свои рабочие места, если разобьют текстильные станки, которыми их начали заменять).
Однако теперь, когда автоматизация стала все больше влиять и на профессии «белых воротничков» — на медицину, юриспруденцию, бухгалтерию, финансы, преподавание и даже журналистику, — эти злобные комментаторы вдруг с большим опозданием обнаружили, что тоже боятся безработицы, порождаемой технологиями, и, что еще хуже, ощущают постоянную избыточность своих навыков.
Но не стоит поддаваться новоявленной панике по поводу автоматизации, крепнущей среди упомянутых выше «экспертов». Автоматизация с нами вот уже более двух с половиной веков, а мы что-то пока не видели массового уничтожения рабочих мест в масштабах, которые нам давно предсказывают.
Объясняется это тем, что автоматизация не только уничтожает рабочие места, но и создает их. Во-первых, автоматизация создает новые рабочие места сама по себе. Например, роботы могут заменить сборщика клубники. Зато автоматизация в этой сфере формирует больший спрос на инженеров-конструкторов робототехники, а также на рабочих: тех, кто будет эту технику собирать, и тех, кто будет изготавливать для нее детали. Более того, хотя автоматизация нередко и снижает потребность в рабочей силе на единицу продукции, она в то же время повышает спрос на рабочую силу в целом (следовательно, создает больше рабочих мест), в результате чего продукт становится дешевле, и, соответственно, спрос на него повышается.
Как показало исследование Джеймса Бессена, проведенное в США еще в XIX веке, автоматизация сделала ненужным 98% труда ткача, необходимого для производства одного ярда (это почти метр) ткани. Но в результате количество ткачей фактически выросло в четыре раза — благодаря спросу на хлопчатобумажную ткань, резко возросшему из-за низкой цены на этот товар.
Не следует забывать и о тех рабочих местах, появление которых косвенно связано с автоматизацией. Например, когда компьютеры и интернет достаточно распространились, многие сотрудники туристических агентств оказались не нужны (поскольку большинство туристов теперь бронируют путешествия сами, в интернете). Но это привело к созданию миллионов других рабочих мест в туриндустрии — для тех, кто управляет сайтами для бронирования; для тех, кто сдает жилье через сервисы вроде Airbnb; для гидов, предлагающих небольшие специализированные туры, которые могут привлекать достаточное количество клиентов только благодаря возможности размещать рекламу в интернете.
И наконец, последнее по порядку, но не по важности: автоматизация повышает производительность и, следовательно, увеличивает доход на душу населения, что создает спрос на новые товары и услуги, удовлетворяющие все более разнообразные потребности, причем нередко «более высокого порядка». А это, в свою очередь, создает новые рабочие места: в сфере высшего образования, развлечений, моды, графического дизайна или искусства (скажем, управление художественной галереей).
Учитывая, что в этой игре задействовано множество факторов и сил — разнонаправленных, действующих самым непредсказуемым образом и в течение очень долгого времени, — никто на свете не скажет вам точно, способствует ли автоматизация безработице в целом или нет. И неважно, о какой отрасли идет речь: будь то сбор клубники, ткацкое производство хлопчатобумажной ткани или журналистика.
Но вот уже на протяжении четверти тысячелетия непрерывной автоматизации у большинства людей все-таки была работа (хотя многие из рабочих мест были далеко не идеальными, а то и опасными или сопряженными с угнетением). И это позволяет нам предположить, что общее влияние автоматизации на занятость населения до сих пор не являлось сплошь негативным.
Тут кто-то из вас может возразить, что на этот раз все по-другому, ведь сейчас машины начинают заменять людей на тех видах работ, которые раньше совершенно не рассматривались как объект автоматизации. Но такова уж природа технического прогресса — большинство людей не замечают его поступи, пока он не придет. Если бы вы на заре XX века сказали британской леди из верхней прослойки среднего класса, что через несколько поколений львиную долю работы ее горничных будут выполнять разные приспособления, она бы рассмеялась вам в лицо. Но потом появились стиральные машины, пылесосы, микроволновые печи, холодильники, специализированная техника для производства готовых блюд и так далее и тому подобное. А скажи вы японскому слесарю году эдак в 1950-м, что через несколько десятилетий большую часть его работы будет выполнять машина (токарный станок) под управлением другой машины (компьютера), он и вовсе счел бы вас сумасшедшим.
Все вышесказанное отнюдь не означает, что мы с вами можем игнорировать влияние автоматизации на уровень занятости. Она действительно уничтожает одни рабочие места, хотя и создает другие, и ее воздействие на тех, кто лишается работы, поистине разрушительно. И даже если совокупное влияние автоматизации на общую занятость населения не является негативным в долгосрочной перспективе, вряд ли это послужит большим утешением для людей, которые из-за нее становятся безработными.
Теоретически те, кого уволили, так как роботы и станки сделали их навыки устаревшими и невостребованными, могут переквалифицироваться и найти другую работу. Именно это стандартно предлагали и предлагают сторонники свободного рынка, считающие, что люди становятся безработными прежде всего потому, что не хотят работать по действующим ставкам заработной платы.
В реальности же пройти переподготовку, необходимую для нового трудоустройства, без всесторонней поддержки государства сегодня очень трудно, а то и вовсе невозможно. Особенно если человек не готов идти на низкоквалифицированную работу: расставлять товары на полках в супермаркетах, убирать офисные помещения или охранять строительные площадки. Уволенным работникам надо получать пособия по безработице, которые помогут им пройти весь процесс переподготовки, не испытывая лишений в самом необходимом. Им нужен доступ к эффективной системе переподготовки, предполагающей государственные субсидии для соответствующих учебных заведений и/или для студентов. Им необходима эффективная (а не оказанная для галочки) помощь в поиске новой работы вроде той, которая сегодня предоставляется в Швеции и Финляндии благодаря программам активной политики рынка труда. На автоматизацию в наши дни смотрят как на разрушителя рабочих мест, хотя это совсем не так — точно так же, как большинство людей ошибочно считают клубнику ягодой.