Разные банкиры, разные модели

С момента принятия первой редакции закона о банкротстве в 1995 г. в этой сфере изменилось достаточно многое, но массовый характер приобрело явление, которое многие экономисты называют банковским рэкетом. При отсутствии достаточно длительных финансовых ресурсов инвестиционного характера даже при заключении сделок, носящих явно инвестиционный характер, в силу особенностей регулирования нормативов ни банк, ни клиент банка не могли заключить ее лет на 10 с учетом инвестиционного цикла. Кредит на пять лет вообще расценивался как манна небесная, невзирая даже на безумные ставки. Хорошо, если и банкир, и клиент – люди честные и добросовестные, которые, заключая сделку на более короткий срок, подразумевали, что по его истечении заключат соглашение о реструктуризации либо рефинансировании через предоставление нового кредита. Но в случае недобросовестности банкира он получал универсальный инструмент для захвата чужой собственности через истребование тех финансовых обязательств, срок которых наступил.

За эти 30 лет рыночной экономики, бурно развивающейся не всегда в адекватном направлении, сформировались разные модели поведения кредитных институтов в отношении должников. Первая модель – упомянутая уже практика рыночных банкиров, которые, используя то обстоятельство, что нет длинных денег, признавали кредит плохим, обращали взыскание на имущество, создавали при себе санационные подразделения – «Сбер капитал», «ВТБ капитал», «ВЭБ капитал» и массу разных прочих «капиталов». Туда передавались активы, изъятые у должников, которые снимались с балансов банков, чтобы не портить соответствие нормативам. Модель не очень прозрачная, и в разные моменты это создавало условия для различного рода злоупотреблений. Примеров не счесть, зачастую они кончались трагично для собственников бизнеса, а иногда и для банкиров – и добросовестных, и недобросовестных.

Тем не менее поведение рыночных банкиров, деятельность которых достаточно четко регламентирована нормативными актами ЦБ и действующим законодательством, в части урегулирования спорных отношений по кредитным обязательствам демонстрировало достаточную прозрачность.

На сегодняшней конференции можно было в очередной раз почувствовать, что вопросы реструктуризации кредитных обязательств получают все большее распространение и этому рыночные банки отдают приоритет. Да, они вынуждены формировать резервы. Но они чаще заинтересованы в том, чтобы бизнес, который они профинансировали, продолжал существовать и обслуживать кредитные обязательства, приведенные к адекватному балансу: возможностей заемщика и потребностей кредитной организации.

Вторая модель поведения – банк в процедуре ликвидации. У банка-банкрота, как правило, три вида должников: добросовестные (люди, которые, может быть, не выдержали предпринимательского риска), откровенные мошенники и технические компании-пустышки. Если речь идет о добросовестных должниках ликвидируемого банка, то Агентство по страхованию вкладов (АСВ) при проявлении инициативы со стороны заемщика о заключении мирового соглашения всегда шло навстречу. Причем процедура АСВ – это не идеальный инструмент, но она четко регламентированная, большинство решений принимается коллегиально на профильных комиссиях по управлению рисками, управлению активами.

Мы сами организовывали несчетное количество заключений мировых соглашений, когда актив таким образом приобретал не только стабильность, но еще и рыночную ценность. Помогая решать задачу АСВ реализовать активы ликвидируемых банков по максимальной цене, чтобы удовлетворить требования кредиторов банка. Эта практика заслуживает всяческого одобрения и поддержки.

Текст подготовлен по материалам VII ежегодной конференции «Институт банкротства в России», проведенной газетой «Ведомости» 7 сентября 2021 г. в Москве.