Банкиры демонстрируют осторожность
Когда у наших клиентов возникают проблемы, то в первую очередь мы ориентируемся не на банкротство, а на реструктуризацию задолженности. В сегодняшних реалиях бывают ситуации, когда вследствие кризиса [неплатежеспособность] заемщика вызвана не управленческими ошибками, а внешними обстоятельствами: то ввели санкции, то меняется курс валют, а теперь еще пандемия.
В дефолтном кейсе, наверное, единственный возможный вариант возврата денежных средств, которые мы предоставили по кредитным сделкам, – договариваться с другими кредиторами и на более или менее равных условиях урегулировать задолженность. При этом все мы понимаем: рисков, что сделки реструктуризации могут быть оспорены, никто не отменял.
Поскольку обсуждение реструктуризации долга, как правило, занимает длительное время, может возникнуть ситуация, когда иск в суд уже подан, назначено судебное заседание и вдруг должник и другие кредиторы все-таки предлагают нам условия, на которые мы готовы согласиться. Тогда единственный шанс урегулировать задолженность без отказа от иска (что для нас, как для любого кредитора, неприемлемо) – это заключить мировое соглашение. Возникает ряд проблем. Поскольку кредитные сделки с каждым годом становятся все сложнее, мировые соглашения тоже значительно видоизменились с того момента, как этот институт был введен в процессуальном законодательстве.
Теперь это не только соглашение между должником и кредитором, который урегулирует задолженность. Это полноценная сделка, которая содержит различные условия, в том числе изменяет существенные условия изначального обязательства. Сейчас, если речь идет о реструктуризации более-менее жизнеспособного должника, мы рассматриваем вопрос о предоставлении обеспечения. И обеспечение это приходится брать под мировое соглашение, потому что, в случае если должник не справится и упадет в банкротство, а обеспечение взято отдельно от мирового соглашения, опасность, что такую сделку оспорят, гораздо больше.
Ситуация часто осложняется тем, что поручителями по основному обязательству, когда мы подаем иск, выступают физические лица, тогда при солидарном взыскании мы, банк, оказываемся в суде общей юрисдикции. И здесь мы сталкиваемся с различиями в регулировании процедуры мирового соглашения между Арбитражным (АПК) и Гражданским (ГПК) процессуальными кодексами.
Если АПК в случае сделки, предусматривающей обеспечение, косвенно этот вопрос затрагивает и в принципе допускает привлечение к участию в сделке третьих лиц, которые нам предоставляют залог либо поручительство, то ГПК об этом молчит. Мы неоднократно сталкивались с ситуацией, когда пытались зайти в реструктуризацию наравне с другими банками, но суд общей юрисдикции отказывался утверждать такую сделку с обеспечением.
Получается, что каждый раз, когда мы заходим в судебную реструктуризацию, это лотерея. Потому что, помимо того что суды общей юрисдикции не берут обеспечение, у нас зачастую в сложных кейсах условия реструктуризации предусматривают, например, выплату cash sweep (условие счета, согласно которому при достижении установленной пороговой суммы на счете все денежные средства сверх этой суммы автоматически перечисляются на другой счет – для инвестирования, для погашения задолженности и др. – «Ведомости»). Естественно, суды крайне не любят такие условия в мировых соглашениях. И если арбитражные суды еще как-то утверждают такие сделки, то суды общей юрисдикции – нет.
Реструктуризация по долгу крупных заемщиков, в которой участвует много банков и велик объем кредиторской задолженности, как правило, происходит в течение длительного срока, а процессуальным законодательством не предусмотрено внесение каких-либо изменений в действующее мировое соглашение. То есть законодатель нас сейчас прямо подводит к тому, что если мы как кредитор идем навстречу должнику (ему необходимо снизить процентную ставку или увеличить срок исполнения обязательств и т. д.), то должны запустить сложный процесс заключения сделки. Должны заново получить корпоративное одобрение, которое сейчас требуется для заключения мирового соглашения. Должны фактически заново исчислять срок для обжалования такой сделки. Естественно, кредитору крайне невыгодно повторно все это проделывать. По большому счету законодатель в текущей ситуации нам ничего не оставляет, кроме как творчески приспосабливаться. И если у кредитора не получается придумать хитрую схему не в обход закона, то приходится отказываться от реструктуризации. Во всяком случае, если налицо большие риски.
Объективно очень помог бы единообразный подход к утверждению мировых соглашений, при этом мы со своей стороны, конечно, хотели бы, чтобы за основу был взят АПК. Я думаю, что не только банкам, но и всем остальным кредиторам, обязательства которых обеспечиваются поручительством, было бы, безусловно, удобно, если бы подсудность по таким делам была установлена в арбитражных судах. Потому что сделки действительно сложные. Сейчас активно используются такие инструменты, как контргарантии, или появляются синдицированные кредиты, которые также могут быть обеспечены поручительством бенефициаров. И я, честно говоря, не представляю, что будет с судом общей юрисдикции, если такая сделка к нему попадет.
Целесообразно было бы рассмотреть вариант прекращения производства по делу без отказа от иска, в случае если кредитор и должник подписывают внесудебную реструктуризацию. То есть суду предъявляются уже подписанные соглашения, и суд прекращает производство по делу.
Предлагаемый проект реформы с институтом реструктуризации в какой-то части мог бы быть выходом, если бы не риски, которые здесь прослеживаются. Это, во-первых, вероятность нарушения принципа добровольности такой реструктуризации, поскольку процессом рулят мажоритарные кредиторы. Заходить в реструктуризацию, будучи в меньшинстве, и формировать резервы без какого-либо контроля и вообще изначального согласия на процедуру банку вряд ли удобно. Мы бы старались избегать участия в подобных историях.
Следующий вопрос – обоснованность введения процедуры реструктуризации. Изначально, когда проект обсуждался, у банков было много вопросов относительно того, как это вообще будет работать. Потому что, если взять большие промышленные предприятия, трудно представить, как суд может оценить план реструктуризации. Это все равно будет субъективное мнение. Оспаривать это все долго, сложно, и все это должно происходить в предложенном Минэкономразвития варианте через судебную экспертизу. Но у всех практикующих юристов вызывает вопросы прозрачность судебной экспертизы, назначение экспертов – здесь тоже все не так однозначно, как может показаться.
Есть еще такой момент: когда у нас должник «живой», если мы в принципе исходим из того, что он в состоянии сам выбраться из кризисной ситуации, факт введения судебной реструктуризации и нахождения в процедуре банкротства (пусть даже реабилитационной) повлечет для него риск, что контрагенты не захотят с ним иметь дело. Поэтому мы со своей стороны, наверное, по таким проблемным кейсам будем все же придерживаться сегодняшней стратегии: стараться до банкротства не доводить, а урегулировать задолженность в досудебном порядке.
Текст подготовлен по материалам VII ежегодной конференции «Институт банкротства в России», проведенной газетой «Ведомости» 7 сентября 2021 г. в Москве.
