«Без деревни нет России»
Люди, занятые в сельскохозяйственном производстве, должны работать на месте производства, т. е. в сельской местности. А где они должны жить?
Мы искали принципиально разные пути. Один путь – я его называю аргентинским – применяется и в России, но не в аграрной, а в нефтегазовой отрасли. Аргентинцы, которые работают в сельском хозяйстве, – они живут в городе. Их семьи живут в городе, дети ходят в школу в городе, медицина, досуг, театр – все в городе. А те, кто работает, едут на вахту (где-то недели на две) в поле. Те, кто занимается растениеводством, живут в вагончиках (комфортных, с душем и другими удобствами) прямо на поле. Мало времени тратят на дорогу и очень эффективно обрабатывают землю.
Что касается животноводства, то строится что-то типа общежитий. Туда люди тоже приезжают на две недели, работают по максимуму, потом едут домой. Для работодателя это достаточно эффективно – не надо особо беспокоиться об этих людях: кто болеет, кто не болеет, кто утром не вышел на работу. Все на месте, никто никуда не бежит. Если человек плохо работает или плохо себя ведет, я его увольняю и нанимаю другого. В Аргентине люди в очереди стоят за такой работой. Предприниматель несет определенные затраты на эти вагончики или на другое временное жилье, но, в принципе, это приемлемый для него вариант.
Но я убежден, что это не наш, российский, путь. Потому что в России деревня высоко ценится и является большим фактором стабильности в обществе. Здесь люди живут в деревнях, где рядом находятся поля и животноводческие фермы. И нужно говорить об этом пути.
Ekosem-Agrar AG («Эконива-АПК»)
Агропромышленный холдинг.
Совладельцы (данные компании): Штефан Дюрр (58,84%), члены наблюдательного совета и сотрудники (41,16%).
Финансовые показатели (первое полугодие 2020 г.): выручка – 209,0 млн евро, чистая прибыль – 38,3 млн евро.
Основан в 1994 г. немецким бизнесменом Штефаном Дюрром. Объединяет предприятия молочного животноводства, мясного и племенного скотоводства, растениеводства, семеноводства. Валовой надой молока в 2019 г. составил 758 000 т, поголовье крупного рогатого скота на 1 ноября 2020 г. – около 195 000 (из них 100 450 – фуражные коровы).
Сейчас в «Экониве» в 14 российских регионах работает 14 000 человек. В их ведении находится 14 600 га земли и примерно 100 000 коров дойного стада. Но нужно понимать, что сейчас уходит на пенсию последнее «совхозное» поколение – люди, которым в 1980-е гг. было 20, 25, 30 лет. А на них в последние годы еще держалось сельское хозяйство. Но раз они уходят на пенсию, то нужна молодежь. Эта молодежь есть, и она благодаря тенденции [господдержки] последних лет хочет работать в сельском хозяйстве. В прошлом году у нас в компании «Эконива» было более 1500 практикантов. В этом году, несмотря на пандемию, будет около 2000. Среди них есть очень сильные ребята, хорошие специалисты. Это и агрономы, животноводы, ветеринары, и работники более низкой квалификации – доярки, операторы, скотники и т. д.
Нынешняя молодежь уже не та, что была 30–40 лет назад. Если молодым людям придется жить хуже, чем в городе, они на село не поедут. Например, молодой ветеринарный врач, у которого два варианта: пойти в ветклинику в городе с нормальными условиями работы и неплохим заработком или ехать к нам лечить коров при любой погоде и без выходных.
Или вспомним, что сегодня в сельском хозяйстве очень современная техника и мы с отечественными технологиями (не только «Эконива», а в принципе аграрный сектор в России) во многих секторах являемся мировыми лидерами. Чтобы не утерять позиции, нужны специалисты с хорошим образованием.
Как я могу этих людей привлечь?
Для этого нужны две вещи. Во-первых, чтобы была инфраструктура – культурная, спортивная. И главное – хорошее образование для детей. Ведь человек думает: «Ладно, без театра могу обойтись, спортом буду заниматься сам, но в школу дети должны ходить каждый день!» Во-вторых, конечно, комфортный дом или квартира.
Оба вопроса сейчас очень хорошо решаются с программой Минсельхоза «Комплексное развитие сельских территорий». Это то, о чем рассказывала [замминистра сельского хозяйства] Оксана Лут: строятся и клубы, и спортивная инфраструктура, и дороги, и водопровод, и, конечно, жилье.
Как решается жилищный вопрос. До сих пор «Эконива» строила жилье за счет собственных заработанных средств, мы построили примерно 200 квартир или небольших домов. В этом году в рамках программы «Комплексное развитие сельских территорий» 30 квартир или сельских домиков мы строим уже вместе с муниципалитетами или с региональными властями. Например, построен 24-квартирный дом в селе Ермекеево в Башкирии. Его строительство частично профинансировал Минсельхоз, частично – республика, [Ермекеевский] район, и небольшую долю профинансировали мы как предприятие для восьми семей наших сотрудников. И таких примеров много по всей стране.
Можно это поручить какому-то девелоперу, чтобы он эту задачу решал. Или можно это сделать через ипотеку. Ирина Жачкина [заместитель предправления РСХБ] говорила, что средний размер кредита по сельской ипотеке составляет 2 млн руб. Если это пересчитать, скажем, на 10 лет, то получится [платеж] примерно 20 000 руб. в месяц. Это решаемо: или я как предприниматель, как предприятие плачу на 20 000 руб. больше зарплату человеку, или мы вкладываем эти деньги непосредственно в строительство жилья. Но я считаю, что норма финансирования [господдержка] слишком маленькая в целом по программе [чтобы построить достаточно жилья].
Новые сообщества
Аскар Рамазанов, сооснователь проектов «Теории и практики», DI Telegraph, Chekhov AP: Есть набор мировых трендов, которые агентство маркетинговых исследований Ipsos объявило буквально 10 ноября. Среди них довольно много векторов, которые так или иначе склоняют от урбанизации к какому-то более осознанному способу жизни. Райан Кохас, архитектор и визионер, занимался исследованием сельских территорий последние 7–10 лет. Он сказал: «Сельские территории сегодня – фронтир преобразований. Целый мир, который раньше был подчинен смене времен года и нудному сельскому труду, сейчас представляет собой ядовитую смесь из генетических экспериментов, науки, промышленной ностальгии, сезонных миграций, бума коммерческого передела земель, обширных инвестиций, стимулирующего налогообложения, политического беспорядка – иными словами, деревня меняется гораздо быстрее и радикальнее, чем самый передовой город». Очень верные слова. Они представили свое большое семилетнее исследование в Нью-Йорке 20 февраля этого года в Музее Гуггенхайма. Довольно большая часть была посвящена в том числе советскому периоду, сталинским проектам и проектам времен Хрущева. Огромная экспозиция проработала две недели и была закрыта из-за пандемии. В пандемию люди стали приглядываться к жизни за пределами городов. Но этот тренд – вернуться жить ближе к природе – получил начало до пандемии, вообще довольно давно. Архитектор Александр Зеленко (1871–1953) еще в 1929–1930 гг. высказал идею деления на промышленный город и агрогород. Как мы знаем, промышленный город пошел, а агрогород – это, наверное, то, к чему мир приходит сейчас.
Вокруг Москвы, в Московской области, огромное количество легендарных поселков, которые за последние полгода [пандемии] получили определенную переоценку, сообщества начали внутри этих поселков гораздо интенсивнее общаться, начала генерироваться социальная жизнь. Это и Ватутинки, и Переделкино, и Пирогово, и Сколково как... технологическое поселение – можно продолжать этот список. Везде происходят интересные социальные трансформации, причем разные в зависимости от «специализации» сообщества. И это, мне кажется, то, куда будет двигаться сельская жизнь.
Сейчас огромное количество архитекторов запускает стартапы, связанные со строительством модульных домов. Есть люди, как Надежда Артес, которые активно участвуют в исследовании вообще сельской местности и помогают концептуализировать (Надежда Артес работала в Санкт-Петербурге в строительной компании, в архитектурном бюро, уехала в областную деревню Пеники под Кронштадтом, запустила проект «Село оно мое», возрождает производство ягод в совхозе (информация The Village). – «Ведомости»). Есть люди, которые просто переезжают из городов. Эти люди формирует, скажем так, интересные микротренды. Их появление, появление различных сообществ (разнообразных профессий – от программистов и фермеров до архитекторов, бизнесменов, художников) в сельской местности позволяет верить в то, что жизнь и экономика маленьких деревень будут гармонизироваться, стабилизироваться.
И еще. Если мы идем своим, российским, «деревенским» путем, то мы еще решаем ту задачу, которая называется «стабильность в обществе». Потому что в сельской местности, по-моему, более стабильное общество, нежели в городе. И если потом еще добавятся такие «конфетки» – сообщества, о которых рассказал Аскар Рамазанов (см. врез), – это будет еще лучше. Потому что людям интересно жить не только рядом со своими коллегами, которые занимаются исключительно сельским хозяйством. Молодым людям нужно, чтобы на селе жили люди, связанные и с другими отраслями. Поэтому я очень рад, что сельская ипотека доступна также и для «несельхозников». И я буду очень рад, если такие люди добавятся в сельское общество. Таким образом российская деревня будет развиваться. И хочу закончить словами Сергея Есенина: «Без коровы нет деревни, без деревни нет России».
Текст подготовлен по материалам V ежегодного Аграрного форума России, проведенного газетой «Ведомости» 18 ноября 2020 г. в Москве.