Борис Йордан: «В России главная проблема – правовая и судебная система»

Борис Йордан стал миллиардером в 2019 г. с состоянием в $1,2 млрд (по оценке Forbes) после выхода на биржу своей компании Curaleaf – крупнейшего в США производителя медицинского каннабиса. Но половину своего времени бизнесмен проводит в России, инвестируя в страну уже 30 лет. Ему есть что сравнивать, и «Ведомости» подробно расспросили его об этом. Политическую ситуацию в России Йордан считает стабильной, ему жить здесь сейчас «гораздо спокойнее». Он верит в развитие альтернативных – кроме сырьевых – секторов экономики. В российском списке Forbes, считает он, будут появляться новые имена, тесня нефтяников и металлургов.

В России потомок российских эмигрантов в США владеет одной из крупнейших страховых компаний – «Ренессанс страхование», которая одной из немногих в своей отрасли давно сделала ставку на цифровизацию, а теперь рассматривает возможность IPO. Компания хочет развивать новые бизнесы, консолидировать вокруг себя более слабых игроков, а для этого ей нужны деньги, объясняет Йордан.

– Я уже почти 30 лет инвестирую в российскую экономику и считаю, что за это время она перешла от дикой экономики коммунистической системы в капитализм. Сейчас она не развивающаяся, а в процессе перехода в развитые. Россия сегодня является очень привлекательной страной для технологий и инноваций. Системы мобильных платежей в России гораздо лучше развиты, чем в Штатах: там мало кто платит с телефона, люди до сих пор используют много наличных.

Более того, из-за санкций Россия начала развивать другие сферы, кроме сырьевых, и это дало большой толчок к диверсификации экономики, о необходимости чего я говорил еще с 1990-х гг. Если раньше 90% инвестиций в российские проекты были иностранными, то сегодня тренд развернулся: в России развиваются свои рынки капитала, уже более 50% во всех IPO – российские инвесторы. При этом иностранный капитал продолжает играть важную роль.

Еще я бы добавил к преимуществам то, что многие как раз считают недостатком: в России существует политическая стабильность. Многие в западной прессе считают, что в России притесняют оппозицию, и в пример ставят Америку. Но я как человек, который родился в США и имеет бизнес в России, скажу так: в России чувствуешь себя намного спокойнее сейчас, чем в США, прежде всего из-за политических событий, которые там имеют место. Америка сейчас переживает тяжелые времена.

– Я провожу половину своего времени в России, половину – в США и чувствую себя свободнее с точки зрения жизни в России, чем в Штатах. Россия выглядит на мировом политическом уровне очень стабильной страной.

С точки зрения экономики у России нет особых проблем с внешним госдолгом: он составляет порядка 40% ($471,4 млрд) от ВВП. У Штатов внешний долг уже 150% ($28,3 трлн) к уровню ВВП. В России достаточно стабильные экономические и политические обстоятельства. Очевидно, что может быть лучше, об основных рисках ведения бизнеса в России мы всегда можем прочитать в проспектах эмиссий компаний. Но я считаю, что на мировой картине сегодня Россия смотрится для инвесторов очень хорошо.

– Я не юрист, не могу комментировать суть этого [судебного] процесса. Но я лично знаю Калви 30 лет. Он больше, чем кто-либо, профинансировал технологичных компаний в России, которые сегодня представляют гордость российской экономики. Мне очень трудно представить, что Майкл что-то неправильно сделал, потому что он очень осторожный. Майкл – один из самых доброжелательных и честных инвесторов, которых я когда-либо встречал.

Знаете, самая большая беда в том, что Майкл является одним из немногих крупных инвесторов на российском рынке, таких людей всего около 10. Если посмотреть на весь мир, таких фондов очень много, а в России всего несколько. Его фонд, как вы знаете, является инвестором и «Ренессанс страхования».

«Альтернативные секторы стали развиваться»

– В силу географического расположения России ее экономика – сырьевая, и само по себе это ей на руку. И в ближайшие 10–15 лет все равно сырьевая экономика в России будет играть основную роль. От этого никуда не денешься – мир нуждается в металлах, в мире идет строительный бум. Моя американская компания сейчас ищет сталь в России, а не в Америке, потому что в Штатах с ней сейчас большие проблемы. Россия все равно будет иметь большой вес на мировых рынках сырья, и верхние строчки списка Forbes будут занимать люди из этих секторов. Но главное – что начинают появляться люди, которые успешно развивают компанию в новой экономике, например Олег Тиньков. Я считаю, что так называемая сервисная экономика будет расти быстрее сырьевой. И в списках Forbes будут появляться новые имена из технологичных секторов.

Проблема раньше была в том, что другой части экономики не существовало вообще. Сейчас же альтернативные секторы начали развиваться, особенно услуги: посмотрите опять-таки на «Тинькофф», на «Ренессанс страхование». Все процессы происходят онлайн.

Россия воспитала лучших программистов – сегодня технологические платформы мировых компаний строятся российскими специалистами.

– Можно сказать, что рубль уже отошел от нефти: несмотря на то, как быстро растут сейчас цены на нефть, рубль на это не реагирует. Центральный банк мудро работает на рынке валюты и делает многое для того, чтобы рост не был слишком сильным.

– Я считаю, что сильная валюта – это позитив для каждой экономики. Но сегодня практически все центральные банки мира работают на ослабление своих валют: из-за того что большинство стран очень сильно сидят в долгах, они все удешевляют свои валюты для торговой конкуренции. Я считаю это ошибкой. Российский рубль мог бы быть намного сильнее, чем сейчас. Нефть высокая, нефтедоллар входит в экономику, ставки растут – валюта должна укрепляться. Но этого не происходит, потому что Банк России так же, как и все центральные банки мира, хочет иметь слабую валюту, чтобы конкурировать в экспорте.

«Нам выгоднее привлекать деньги здесь, в России»

– Люди всегда идут туда, где строят масштабный бизнес. При том что на российском рынке капиталы растут, они не могут сегодня пока еще сравниться с рынком капитала США. Многие компании хотят быть публичными именно в США, потому что там больше денег, ликвидности, экономика более развитая. Но сейчас почти все российские компании, которые выходят на международные биржи, делают второй листинг в России, так как здесь больше интереса к таким компаниям.

Поэтому я полагаю, что Россия будет с каждым годом экспортировать уже не людей, а технологические платформы и решения, которые будут использоваться в других экономиках.

– Я считаю, что ничего уже не мешает. В России главная проблема – правовая и судебная система. Если ее решить, то возможен бешеный экономический бум. По этой причине многие компании раньше регистрировались на Западе и поднимали там деньги. Но это меняется: правовая система улучшается, компании уже могут защищать свои интересы в России и выигрывать суды, если они правы. Если мы примем решение проводить размещение «Ренессанса», то, наверное, будем его делать на российском рынке. Наш бизнес на 98% является российским, нам выгоднее привлекать деньги здесь, в России.

– Мне как-то раз один известный инвестор сказал, что самая большая развивающаяся экономика – это Соединенные Штаты. Я помню, мне тогда было 27 лет, я ездил по международным рынкам, собирал инвестиции для России и всем говорил, что это будет самая крупная развивающаяся экономика. Он мне сказал: «Борис, да, это будет хорошая развивающаяся экономика, но самая большая развивающаяся экономика в мире – США». Почему она развивающаяся? Потому что в ней каждый год начинаются новые бизнесы, развиваются новые секторы, технологии, подходы, эти бизнесы растут по 25%. Но в Америке есть две вещи, которых нет на других таких же развивающихся рынках. Есть система судов, на которую можно полагаться, и второе – гигантский рынок капитала. Когда международные инвесторы делают инвестиции в России, они хотят понимать, что их не отнимут внезапно. Это главный вопрос, который сегодня в России нужно решить. И вы заметьте, что при всех неприятностях лично Майкла, его семьи, его сотрудников никто не тронул инвестиции фонда. Я считаю, это первый такой [положительный] признак. Если можно что-то позитивное в этом процессе найти (что нелегко сделать) – это то, что сам бизнес не уничтожен. Россия не должна уничтожать свою собственную экономику тем, что она отбирает у людей активы.

– Обычно такие исследования не кажутся мне объективными. Я, как американский гражданин, объективно вижу все, что происходит, и могу определенно сказать, что в Америке самая большая теневая экономика в мире. И в Китае. Просто в силу того, что у них сами по себе экономики большие. В России так же, как и в других странах, какая-то часть экономики всегда будет в тени. Но это происходит везде. Приезжайте в сельскохозяйственные штаты Америки, например в Калифорнию. Там 90% работающих людей не являются американскими гражданами и получают деньги «под столом». И эти деньги уходят потом в Мексику. Вот это называется «теневая экономика». В России много мигрантов таким же способом получают деньги. Конечно, с этим нужно бороться. Но полностью уничтожить теневую экономику, я считаю, в ближайшие 10–20 лет практически невозможно. Главное – сокращать. Через цифровизацию, расчистку финансового сектора, повышение требований к участникам рынка Банк России очень сильно сократил размер этой экономики.

Главное, что нужно делать в этом направлении, – предоставлять людям нормальные сервисы. Я помню: в 1990-х гг., когда все получали зарплату в конвертах, банки начали выдавать ипотеку – в итоге все сотрудники просили официальное трудоустройство. Если предоставить нормальные сервисы людям, они не захотят жить в теневой экономике. Это процесс модернизации экономики.

– Честно скажу: я скептик относительно криптовалют, но я был не прав [с точки зрения их развития]. Сегодня криптовалюты не используются в экономике и в реальном бизнесе, но их популярность растет на фоне того, что центральные банки стараются снизить стоимость своей валюты против других. Всем понравилась криптовалюта, потому что она ограниченная с точки зрения ее размера. Но я считаю, что валюта должна иметь что-то за собой. Раньше у некоторых стран это было золото, а теперь это экономика. За долларом стоит американская экономика. И если эта валюта падает, значит, что-то не так с экономикой. Если доллар растет – экономика сильная. А за криптовалютой нет сегодня никакой экономики. Это спекулятивный инструмент, который используется в теневой экономике. Я, в принципе, считаю, что государства будут стараться уничтожить эти валюты. США, например, запретили пару лет назад Telegram выпускать свою валюту, в Китае закручивают гайки. Но я пока что не прав – она все растет и растет.

– Мои дети верят и на этом сильно зарабатывают. А я все пропускаю.

«И Россия, и Америка могли бы выйти из периода пандемии лучше»

– Я считаю, что все компании, которые давно начали инвестировать, как «Ренессанс страхование», в цифровой бизнес, сильно выросли благодаря коронавирусу. Наш бизнес вырос на 56% за последний год в основном за счет диджитал-каналов. У людей меняются привычки, они начинают больше пользоваться цифровой экономикой, чем нецифровой. Но экономики не откажутся от традиционных видов продаж своих продуктов. Более того, компании, которые продают товары и офлайн, и онлайн, составляют как раз очень сильную конкуренцию чисто цифровым компаниям. Amazon сейчас строит магазины, потому что хочет конкурировать с Walmart. В России, особенно там, где медленно развиваются цифровые продажи, коронавирус дал толчок процессу, и люди увидели, что это работает.

– И Россия, и Америка могли бы выйти из периода пандемии лучше. Но Америка перегнула палку с поддержкой экономики и теперь получает взамен бешеную инфляцию и гигантские долги, которые они не понимают, как возвращать, потому что деньги просто печатали.

А Россия сделала слишком мало для поддержки экономики. Я считаю, можно было сделать больше. Но в долгосрочной перспективе, скажу честно, российский подход был правильнее. Потому что Америка рано или поздно должна будет расплачиваться, и это может вылиться в кризис не меньше кризиса 2008 г. Меня мой отец всегда воспитывал так, что нужно жить по своему карману. Россия живет по своему карману, а Америка живет за счет других.

– Я считаю, малый и средний бизнес в России пострадал гораздо сильнее, чем в Америке. Там создали специальный фонд и в течение трех месяцев раздали $1 трлн мелкому бизнесу. С другой стороны, в России не было такого жесткого локдауна. Поэтому она быстрее вышла из кризиса просто за счет того, что фактически локдаун длился пару месяцев, а не как в Штатах – полгода. В Калифорнии, например, локдаун вообще длился почти год.

Для бизнеса, конечно, американский подход был лучше: залили экономику деньгами – и все пошло в рост. Но за это нужно расплачиваться.

Сейчас еще есть другая проблема, которую я вижу на примере своих 5000 сотрудников в Штатах: люди не хотят работать, привыкнув сидеть дома. Более того, им всем платят пособия, которые могут быть даже выше их зарплат. Сегодня невозможно нанять людей, чтобы развивать бизнес в Америке. Молодежь не хочет работать, они сидят дома, гуляют, потому что хорошая погода. Но в сентябре это пособие заканчивается, погода ухудшится, и зимой, может быть, люди наконец-то пойдут работать. И это и есть ошибка социализма – а Америка выбрала социалистический подход в борьбе с вирусом. Но мне кажется, что социализм как раз убивает в людях желание развиваться и работать.

– Вы знаете, это очень сложная тема, потому что инфляция сейчас увеличивается не только в конкретной стране, но и во всем мире. Потому что спрос опережает предложение. Почему у нас так сильно поднялись цены на сырье? Потому что полгода практически не было производства, закрытыми стояли все заводы. Действия ЦБ при этом я считаю правильными: ставку надо поднимать. Когда у тебя растет инфляция, ее нужно уничтожать, потому что инфляция – это самый большой вред капитализму. Но я думаю, что, может быть, они слишком быстро двинулись, так как всплеск инфляции может оказаться временным, так считает и ФРС США. И где-то через шесть месяцев инфляция успокоится и опять снизится. Но если американцы не правы, то [председатель Банка России Эльвира] Набиуллина делает все правильно.

«Мы хотим быть консолидатором более слабых страховщиков»

– Регулятор сделал гигантскую работу, особенно в банковской сфере, потому что там проблемы были больше, чем в страховой. То же самое и со страховым рынком и его чисткой, просто она была меньше из-за меньших масштабов сектора.

Второе верное направление ЦБ – они стимулируют цифровизацию. Также они стараются, чтобы продукты были прозрачными и понятными, а не не как это было с ИСЖ.

Но, как всегда, можно перегнуть палку. Я поддерживаю меры ЦБ по закручиванию гаек на рынке ИСЖ, но не стоит забывать, что компании должны зарабатывать. Если мы не будем зарабатывать, то не сможем вкладывать обратно в развитие, улучшать свои сервисы и услуги. А страховой сектор очень важен, потому что он обычно является одним из главных инвесторов в экономику. Но я считаю, что у нас сегодня самое жесткое [регулирование инвестиций] – того, куда страховщики могут вкладывать свои резервы. Поначалу его действительно следовало ужесточить для устойчивости сектора, но ЦБ сегодня видит все наши портфели чуть ли не в режиме онлайн, знает, куда мы вкладываем, что мы делаем. Нужно расширять те инструменты, в которые страховые компании могут вкладывать. Потому что нужно развивать экономику. Надо позволить нам вкладывать в частные проекты, в недвижимость.

– Я никогда ничем не доволен, если честно, и считаю, что всегда можно сделать что-то лучше. Сейчас у нас уже несколько лет новая менеджмент-команда, мы провели ребрендинг и понимаем, что главное – это не цвета и не логотип. Главное – какой месседж бренд посылает клиентам. «Ренессанс страхование» уже много лет работает в сфере, постоянно претерпевающей изменения, и компания тоже меняется. Мы собрали и продолжаем постоянно привлекать в команду сильных сотрудников – людей, мыслящих абсолютно по-другому с точки зрения бизнеса. С новым, молодым руководителем Юлией Гадлибой, которая сегодня возглавляет «Ренессанс страхование», компания меняется в сторону уже ее видения будущего: например, в сфере диджитал-услуг и сервиса не только для клиентов, но и для наших партнеров и сотрудников. Сотрудники являются важными для нас клиентами, и мы создаем правильную атмосферу, чтобы привлекать лучших людей, ведь именно они строят ведущую компанию на рынке с точки зрения ее сервисов и продуктов. В России очень большая конкуренция за квалифицированных сотрудников. И, надо сказать, в России очень сильно поменялся менталитет.

Сегодня клиентский сервис – это приоритет № 1 для таких компаний, как наша. Мы ищем и находим способы предоставления максимально качественных, быстрых и эффективных услуг клиентам, используя при этом наши диджитал-возможности и разработки и сводя к минимуму участие персонала. Например, за шесть месяцев этого года 70% заявлений клиентов по страховым случаям каско обрабатывалось через диджитал-каналы. Клиенты не тратили свое время и не приезжали в офисы, а могли направить всю информацию через наш бизнес-канал в WhatsApp, через сайт или мобильное приложение – как им удобно.

Мы, кстати, сделали приложение для самостоятельного осмотра автомобиля, и теперь эта процедура, покупка полиса, все изменения, урегулирование, выплата – все происходит онлайн.

– Окончательное решение еще не принято и будет зависеть от рыночных условий.

Мы построили эффективную с точки зрения затрат платформу на рынке страхования и хотим быть консолидатором на этом рынке. Мы также планируем развивать медтехпроект Budu. Финансовые услуги раньше все боялись покупать онлайн, а теперь это делает огромное количество людей, в частности, благодаря коронавирусу. Будущее медицины тоже очень сильно зависит от цифровых услуг. Но на развитие новых бизнесов требуется время и финансирование, поэтому нам нужно поднять капитал. Кроме развития цифровой медицины мы также хотим быть консолидатором более слабых с точки зрения эффективности страховщиков. Если перевести портфели некоторых из них на «Ренессанс страхование», можно 35–40% от расходов сэкономить практически сразу же. Во-первых, наша платформа позволяет очень дешево подключать других игроков. Во-вторых, у «Ренессанс страхования» мало физических офисов по стране, тогда как у наших основных конкурентов много отделений. Если перевести эти компании на платформу «Ренессанс страхования», мы сможем продолжать обслуживать клиентов, но уже без затрат на офисы.

– Этого я не могу сказать.

– Вы знаете, мы постоянно работаем с достаточно широким кругом банков и других консультантов в рамках своего бизнеса. Больше я тут ничего не могу сказать, к сожалению.

– Этого мы пока тоже не можем сказать, потому что еще не определились с планами.

– Сейчас очень развиваются продукты, связанные со здоровьем и медициной. В мире формируется гигантский рынок, направленный на то, как поддерживать здоровье, правильно питаться. Очень сильно выросли требования к услугам в этой сфере. Я вижу здесь очень большой потенциал, поэтому мы создали Budu: мы считаем, что этот сектор экономики будет расти очень долго и очень сильно.

– Это эволюция «Ренессанс здоровья». Из компании, которая обслуживала по ДМС клиентов «Ренессанс страхования», мы создали другой проект. Budu – новая медтехкомпания, у которой есть собственные врачи, клиника, телемедицинская платформа и мобильное приложение с большим количеством полезных опций. Основное ее отличие от конкурентов в том, что клиенты могут обращаться и онлайн, и офлайн в наши клиники и в партнерские. И она теперь обслуживает всех на рынке – и b2c, и b2b. Это сегодня абсолютно самостоятельный бизнес, при этом акционеры те же, что и у «Ренессанс страхования». Но Budu – самостоятельная компания, которая и продает свои услуги «Ренессанс страхованию», и может работать со всеми на рынке.

– Главная цель – стать доминирующим игроком в цифровой медицине в России и СНГ.

– Сегодня главный конкурент – «Сбер. Здоровье».

– Я очень поддерживаю предпринимательство, стартапы. Это важная вещь, чтобы в экономику приходили новые идеи и бизнесы. Но стартапы нуждаются в большом капитале. В Америке успешные стартапы – это те, которые теряют $1 млрд в год. В России нет такого размера рынков капитала и фондов, чтобы поддерживать такие бизнесы. Amazon восемь лет был убыточным. То же самое Ozon в России: много лет эта компания работала без прибыли и сейчас начинает выходить на нее. Но в Америке инвесторы терпеливые и готовы вкладывать много лет в идею, несмотря на убытки, зная, что эта идея рано или поздно принесет прибыль.

– Unit-linked – это очень важный полис. Я об этом говорю с 1997 г. с Центральным банком, и сейчас регулятор подошел к его внедрению уже вплотную. Также я считаю, что страховщики могут предоставлять более рискованные страховые полисы. Например, страхование ответственности директоров компании – от остановки бизнеса и т. д. Это сектор, который в России вообще не развит. Люди не думают о страховании бизнеса на предмет того, что он может остановиться на 2–3 дня или, еще хуже, на месяц. Увы, люди обычно задумываются о таких продуктах, когда что-то происходит серьезное. Например, стихийное бедствие, пожар, сбои в интернете. Это вопрос культуры – пока что-то не произошло, люди не хотят лишние деньги на это тратить. Но в то же время это все вопрос времени.

– Это очень большой сектор с большим потенциалом. Если бы «Норникель» застраховал риски, они бы не расплачивались собственными деньгами за причиненный вред.

– Проблема тоже в том, что у нас пока нет такого размера страховщиков перестраховочных емкостей. Но такие продукты рано или поздно начнут продаваться. Правда, это история не такого игрока, как «Ренессанс страхование».

– ЦБ делает все правильно в этом направлении. Только недавно меня проинформировали о том, что ЦБ ужесточил условия продаж инвестиционных страховок (ИСЖ и НСЖ ЦБ не рекомендует продавать неквалифицированным инвесторам. – «Ведомости»). Хотя я считаю, что они немного жесткие. Но я понимаю, почему они хотят ввести эти правила сейчас: с недобросовестными продажами надо что-то делать. Со временем ЦБ, наверное, это отпустит. Но суть в том, что рынок должен тоже иметь силы саморегулироваться. В Америке рынок саморегулируется намного лучше, чем в России, игроки понимают, что им закроют рынок [если они будут делать что-то не так]. И чтобы избежать жестких решений со стороны центрального банка, они стараются решать проблемы внутри себя. Не всегда это у них получается. Пример тому – 2008 год, лихорадка ипотеки повалила всю экономику и практически весь мир. Но они учатся на ошибках.

– Мы начали с одного корпуса почти 25 лет назад. Сегодня этих корпусов по стране сотни во всех сферах – есть и налоговые кадетские корпуса, и военные. Потому что система образования в них очень правильная, патриотическая. Начиналась она с того, чтобы образовывать сирот военных. Сегодня уже родители конкурируют, чтобы своих детей отдавать в эти школы. Результат этих школ тоже один из лучших: почти 90% выпускников идут поступать в высшие учебные заведения. Это большое достижение, и я очень горжусь этой работой. Но сегодня я ищу новые проекты для развития благотворительности в России, потому что наш фонд [Благотворительный фонд содействия кадетским корпусам им. Алексея Йордана] преуспел и не нуждается в нашей [семьи] поддержке. Уже выстроена успешная система образования, она хорошо поддерживается и государством, и частными деньгами, и родителями.