Как за 20 лет Россия создала банковскую систему

Уроки поражения

В 1999 г. банковская система преодолевала последствия дефолта, девальвации и экономического кризиса. Доверие к ней было подорвано крахом большинства системообразующих банков, в которых сгорели деньги множества компаний и людей – системы страхования вкладов еще не было.

«В 1998 г. банковской системы в России не было: число банков быстро росло и банки увеличивались в размерах, но это был бизнес, построенный на отсутствии регулирования рисков, – вспоминает профессор Высшей школы экономики Олег Вьюгин, бывший первый замминистра финансов и первый зампред ЦБ, председатель наблюдательного совета «МДМ банка». – По сути, никто не понимал, какие риски берут на себя банки, даже очень крупные. Казалось, что надо максимально быстро давать кредиты, пока все растет, надо быстро заработать».

На руинах той банковской системы стала строиться новая. В 2000 г. Центробанк начал переводить банки на международные стандарты отчетности, развивать методы управления банковскими рисками и контроля за ними, совершенствовать методику и практику надзора, обязал банки публиковать годовую отчетность, а с 2002 г. – значения обязательных нормативов, отмечает директор по банковским рейтингам «Эксперт РА» Игорь Алексеев. В 2001 г. был принят «антиотмывочный» закон, а ЦБ по рекомендации Базельского комитета ввел мотивированное суждение при формировании резервов на возможные потери.

Мощный толчок развитию регулирования дало принятие в 2003 г. закона о страховании вкладов. ЦБ собирался при отборе в систему страхования вкладов (ССВ) устроить банкам чистилище: выяснить настоящих владельцев, убедиться в устойчивости, проверить источники капитала и даже бизнес-модель. ЦБ принял новые правила, исключившие из расчета капитала ненадлежащие активы.

Банковский кризис вышел на улицу

Но ничего не вышло. Отбор прошли 927 банков – 80% подавших заявки. Все карты спутал первый банковский «кризис доверия» 2004 г., парадоксальным образом спровоцированный в том числе введением страхования вкладов.

Начиналось все безобидно: ЦБ впервые отозвал лицензию за нарушение антиотмывочного законодательства – у небольшого Содбизнесбанка. Но неосторожное заявление руководившего антиотмывочной службой Виктора Зубкова (впоследствии стал премьер-министром) об аналогичных претензиях еще к десятку банков вкупе с обещанием руководства ЦБ провести тщательный отбор в ССВ, за бортом которой могут остаться до 400 банков, породили черные списки и кризис доверия на межбанковском рынке. Банки резко сократили кредитование друг друга. Из-за дефицита ликвидности рухнули с десяток небольших банков, затем прекратили платежи несколько игроков покрупнее, а главной жертвой стал системообразующий Гута-банк.

Привычных к кризисам россиян охватила паника, и банки впервые после 1998 г. столкнулись с набегом вкладчиков. Лидеры потеряли до 10% вкладов. Банк Москвы за месяц лишился $110 млн (7% вкладов), из Альфа-банка меньше чем за две недели клиенты (частные и корпоративные) забрали более $650 млн. Акционерам крупнейшего частного банка страны пришлось перевести в него более $800 млн и громко объявить об этом.

ЦБ быстро справился с кризисом. Гута-банк был спасен: его «за символический миллион» рублей купил ВТБ, которому для этого ЦБ выдал $700 млн. Банки получили ликвидность: регулятор вдвое снизил обязательные резервы и убедил Сбербанк реанимировать рынок МБК. В авральном порядке был подготовлен законопроект о госгарантиях вкладов в банках, которые не пройдут отбор в ССВ. Но чистку банковской системы пришлось отложить почти на 10 лет.

Лицом к народу и инвесторам

Кризис доверия оказался эпизодом, а середина нулевых – золотым временем для российских банков. Быстрый рост экономики и открытие внешних рынков помогали им восстанавливать силы. Сектор рос быстрее других: активы банков с 30% ВВП в 1999 г. превысили 60% в 2007 г. Регулирование понемногу усиливалось, но было крайне мягким по сравнению с нынешним.

Основным фактором роста стала розница. Доля средств населения в пассивах банков превысила докризисную уже в 2002 г. и продолжала расти до 2006 г. Но если вклады всегда были важным источником средств для банков, то розничным кредитованием до 1999 г. они практически не занимались.

Когда в 1999 г. Рустам Тарико запустил первый в России банк, специализировавшийся на потребительском кредитовании, «Русский стандарт», многие над ним смеялись. Как оказалось, зря. Доходы населения росли, и в середине нулевых банк был одним из самых прибыльных (ставки доходили до 100% годовых), хотя в число крупнейших из-за ограниченной сферы деятельности не входил. В 2001 г. появился первый ипотечный банк-монолайнер «Дельтакредит». Примеры оказались заразительными, и банки поспешили в розницу. Алексеев называет развитие розничного кредитования одной из самых заметных тенденций 2003 г.: для целого ряда банков оно становится одним из приоритетных направлений.

Тогда же, в 2003 г., вступил в силу закон об ОСАГО, давший мощнейший импульс развитию страхового рынка, особенно розничного. С созданием собственной надзорной службы рынок очищается от «схем» (минимизации налогообложения, транзитных операций – вывода средств в офшоры или обналичивания): доля реального, т. е. очищенного от псевдостраховых операций, рынка вырастает с 49 до 90% в 2007 г., отмечает директор по страховым и инвестиционным рейтингам «Эксперт РА» Ольга Басова.

Кредитный бум породил новый для России вид страхования – кредитное: залогов (автомобиля, квартиры), жизни и здоровья заемщика и др. На рынке появилось новое слово – «банкострахование»: продажа страховых продуктов через банки, которые соревновались в развитии сетей отделений.

Все это было чертовски привлекательно. В 2005 г. рентабельность капитала российских банков превысила 24%, что свидетельствует о привлекательности сектора для инвестиций, отмечает Алексеев. Иностранные игроки стремились урвать кусок этого пирога и начали скупать банки, страховщиков, инвестбанки. В 2006 г. число банков с иностранным капиталом достигло 65, а их доля в активах сектора выросла с 8,3 до 12,1%. Рекорд в 2007 г. установил «Абсолют банк»: бельгийская KBC заплатила за него 4 капитала. Сбербанк и ВТБ провели народные IPO, разместив на бирже акции на $8 млрд каждый, в том числе среди десятков тысяч частных инвесторов.

Это был докризисный пик: в тот год прибыль банковской системы превысила 500 млрд руб.

Банковский кризис не вышел из кабинетов

Над мировыми рынками тем временем сгущались тучи, но Россия ощущала себя тихой гаванью. В мае 2008 г. индекс РТС достиг исторического максимума 2487,9 пункта. А потом начался идеальный шторм. Кризис был глобальным, и внешние рынки закрылись для российских заемщиков, рубль девальвировался, фондовый индекс рухнул в 4 раза – торговые портфели и залоги обесценились, доходы населения сократились. Рынок МБК опять встал, а люди и компании забирали вклады.

Все это наложилось на копившиеся проблемы. «Стремительный рост активных операций на протяжении нескольких лет привел к увеличению рисков банковского сектора, что сопровождалось тенденцией снижения достаточности капитала в среднем по всей системе», – отмечает Алексеев.

Для спасения банковской системы пришлось пойти на радикальные меры. Для восстановления платежей ЦБ стал выдавать банкам беззалоговые кредиты. К концу 2008 г. банки были должны ему 3,4 трлн руб. – 12% пассивов сектора. Чтобы замедлить отток вкладов, страховка была повышена с 400 000 до 700 000 руб. Несколько крупных банков («Глобэкс», Связь-банк, «КИТ финанс») были проданы за символические деньги госкомпаниям и санированы.

Государство выделило на субординированные кредиты для докапитализации банков почти триллион: Сбербанк получил от ЦБ 500 млрд руб., ВТБ и Россельхозбанк (РСХБ) от ВЭБа – 225 млрд. Такую же сумму ВЭБ приготовил для крупных частных банков – при условии, что их акционеры внесут в капитал столько же, сколько он (в итоге ВЭБ выдал около 90 млрд руб.). Еще 175 млрд руб. он получил на поддержку фондового рынка. Сам ВЭБ получил эти деньги из ФНБ.

Паники удалось избежать, а главной жертвой того кризиса уже в 2010 г. стал Межпромбанк Сергея Пугачева. Треть его пассивов составляли беззалоговые кредиты ЦБ.

Кто платит, тот и заказывает музыку

За свое спасение банковской системе пришлось дорого заплатить. Государство потратило огромные деньги и хотело их контролировать: сохранность и использование.

Главным в кризис чиновники считали кредитование реального сектора, и госбанки получили указание наращивать портфель. Правительство дало ВЭБу, Сбербанку, ВТБ, РСХБ и Газпромбанку директиву наращивать кредитные портфели реальному сектору на 2% в месяц, рассказывал первый вице-премьер Игорь Шувалов. А когда банки не справились, Владимир Путин, тогда премьер-министр, попросил их руководителей не брать отпуск, пока не выполнят план.

ЦБ назначил в получившие господдержку банки кураторов, которые изнутри следили за работой подопечных: приходили на заседания кредитных комитетов, получили право запрашивать любые документы. Ускользнуть от их назойливого внимания было несложно, признавались банкиры, но это стало прообразом нынешнего подхода ЦБ к надзору, который его куратор – первый зампред ЦБ Дмитрий Тулин сформулировал так: знать банки не хуже их самих и быть готовым к их проблемам. Впоследствии кураторов получили все банки.

Надзор постепенно, но неуклонно усиливался, а регулирование ужесточалось. Это отражало и глобальный тренд на повышение требований к банкам: астрономические суммы, потраченные на спасение «слишком больших, чтобы рухнуть», требовали мер, чтобы подобное не повторилось.

Наконец, поддержку получили крупные игроки – с тех пор концентрация в российской банковской системе только росла.

Время пришло

Кризисный пожар и во всей экономике, и в банковской системе был залит деньгами из резервных фондов, но накопленные проблемы никуда не делись. Время от времени они прорывались наружу. Спустя полгода после отставки мэра Москвы Юрия Лужкова ВТБ купил долю города в Банке Москвы, а еще через полгода, в сентябре 2011 г., получил от АСВ 295 млрд руб. на его санацию. Банк «Траст» шесть лет с кризиса до санации в конце 2014 г. маскировал проблемы, считая это распространенной на рынке практикой, следовало из показаний его основного владельца Ильи Юрова в Лондонском суде. Впрочем, санация зачастую становилась поддержкой самого санатора – об этом председатель ЦБ Эльвира Набиуллина заявила банкирам в 2016 г., анонсируя новый механизм оздоровления: регулятор решил заняться этим сам.

Не решались и проблемы отмывания и обналичивания денег. В 2012 г. МВД публично попросило ЦБ проверить Мастер-банк, через который, по мнению полицейских, было отмыто 2 млрд руб., но регулятор не реагировал. Проблему признавал и председатель ЦБ Сергей Игнатьев. «Как показывает наш анализ, больше половины сомнительных операций проводится фирмами, непосредственно или косвенно связанными друг с другом платежными отношениями. Создается впечатление, что все они контролируются одной хорошо организованной группой лиц», – говорил он в интервью «Ведомостям» в 2013 г. незадолго до отставки.

С приходом Набиуллиной ЦБ решил вскрыть нарыв, и в 2013 г. Центробанк неожиданно начал зачистку, которую планировал еще в 2004 г. (Мастер-банк, кстати, стал одним из первых). Вдруг выяснилось, что многие банки сдают в ЦБ недостоверную отчетность, а на самом деле специализируются на привлечении вкладов под высокий процент и кредитовании бизнеса собственника либо сомнительных операциях, а чаще – на том и другом. Число отозванных лицензий и выплаты АСВ стали расти, в 2015 г. фонд страхования вкладов исчерпался, и агентство обратилось за кредитом в ЦБ. Рекорд выплат установлен в 2016 г. – 568 млрд руб., а долг АСВ перед ЦБ в 2017 г. достиг 825 млрд руб.

Ситуацию усугубил новый кризис, вызванный санкциями, закрытием внешних рынков, падением цен на нефть и девальвацией в 2014 г.

Банковский кризис дошел до госбанков

«Очевидно, что банковский кризис будет масштабнейший», – предупреждал в начале 2015 г. президент Сбербанка Герман Греф. Набегу вкладчиков впервые подвергся даже Сбербанк – до сих пор в критических ситуациях люди, наоборот, несли деньги в госбанк. За один день, 18 декабря 2014 г., из Сбербанка забрали 300 млрд руб. – «порядок примерно такой», подтверждал Греф. «Был суммарный заказ на $140 млн и 50 млн евро наличными по всей стране», – вспоминал тот день Михаил Задорнов, возглавлявший розничную «дочку» ВТБ.

Денег на поддержку банков потребовалось еще больше, чем в предыдущие кризисы. Страховка вкладов была экстренно удвоена до 1,4 млн руб. За год банки увеличили заимствования в ЦБ с 4,4 трлн до 9,3 трлн руб., а их доля в пассивах достигла 12%, по данным регулятора. Программа докапитализации крупнейших банков, на этот раз через ОФЗ, составила триллион, хотя в итоге 33 банка взяли 838 млрд руб.

У господдержки были условия: увеличение кредитования, причем уже не просто реального сектора, а приоритетных отраслей, ограничение выплат руководству, а за несоблюдение – штрафы. Их банки заплатили на 1,15 млрд руб., констатировала Счетная палата. В результате такой накачки деньгами и девальвации активы банковского сектора впервые превысили ВВП: 109% на начало 2015 г.

Смена локомотива

На фоне этого кризиса отошел на второй план другой – на рынке ОСАГО. Отказ властей от повышения тарифов (несмотря на инфляцию, они не менялись с 2003 г.) и распространение на этот вид страхования норм закона о защите прав потребителей привели к резкому росту убыточности (так страховщики называют выплаты). В 2013 г. лидеры начинают сворачивать бизнес в регионах, отмечает Басова. Прежде всего тех, где суды присуждают больше всего выплат, – «токсичных» на сленге страховщиков.

Заменой ОСАГО в качестве локомотива рынка стало инвестиционное страхование жизни (ИСЖ), продвигаемое через банки. В 2017–2018 гг. продажи ИСЖ превышали 280 млрд руб., а комиссии банков исчислялись десятками миллиардов рублей. Этому способствовало снижение ставок – банки предлагали ИСЖ в качестве более доходной альтернативы депозитам. Первые результаты не оправдали ожиданий, и ЦБ ввел жесткие правила продажи ИСЖ – в 2019 г. они стали снижаться.

В 2015 г. ЦБ впервые повышает тарифы ОСАГО, но этого явно недостаточно. В 2016 г. ситуация на рынке ОСАГО дестабилизировалась и «страховщики отказываются продавать полисы», отмечает Басова. В начале 2017 г. выплаты по этому виду страхования впервые превысили сборы и вводится приоритет натурального возмещения – ремонта. ЦБ постепенно расширяет тарифный коридор и движется к установлению индивидуального тарифа.

Но многолетний лидер рынка ОСАГО этого не дождался – владелец «Росгосстраха» Данил Хачатуров договорился обменять компанию на долю в «Открытие холдинге», и страховщик вместе со всеми его финансовыми активами во главе с банком «ФК Открытие» отправился в Фонд консолидации банковского сектора.

Кризис попал в кольцо

«ФК Открытие» стал первым и самым крупным банком, который ЦБ в 2017 г. решил санировать по-новому – сам. Вскоре к нему присоединились Бинбанк и Промсвязьбанк. В периметр финансового оздоровления тогда попали активы на 7 трлн руб., говорил зампред ЦБ Василий Поздышев. На докапитализацию этих трех банков ЦБ потратил 669 млрд руб., а с учетом следующих санаций – 806 млрд. Кроме того, он финансировал выкуп 2,4 трлн руб. проблемных и непрофильных первых трех групп – они были переданы в «Траст», ставший банком непрофильных активов (он попал к ЦБ вместе с санировавшим его «ФК Открытие»). Из этих средств ЦБ недосчитается от 750 млрд до 1,4 трлн руб., оценивал Поздышев.

Новый механизм санации привел к еще большему огосударствлению банковской системы. В пятерке крупнейших – четыре госбанка, а в топ-10 розничных банков – шесть. Это неизбежная мера, но временная, уверяет ЦБ.

Участники московского банковско-пенсионного кольца – в него входили и банки, и пенсионные фонды, и «некоторые другие финансовые институты» – проводили взаимные операции, рассказывала Набиуллина: «Чтобы обходить наше регулирование, камуфлировать риски». Риски накапливались и проблемы одного отозвались у остальных, объясняла председатель ЦБ: «Эти банки не только too big to fail, но и too big to stay as it is. Мы поэтому и создали новый механизм санации».

Борьба с рисками стала главным делом ЦБ. Он создал специальную службу анализа рисков, как и западные регуляторы, заставляет крупнейшие банки проходить стресс-тесты. Принимает меры при появлении первых намеков на возможное возникновение проблем. В 2018 г. он дважды увеличивал коэффициенты риска по ипотеке с низким первым взносом – к великому неудовольствию Грефа, приводившего статистику Сбербанка, согласно которой просроченная задолженность не зависит от первого взноса. Повышает ЦБ коэффициенты риска и по необеспеченным потребительским кредитам, хотя большинство банкиров пока не видят в их быстром росте серьезной угрозы.

«Серьезно над контролем рисков задумались только в 2010–2011 гг., т. е. даже не сразу после кризиса, – говорит Вьюгин. – Тогда банки поняли, что на самом деле контроль рисков – это вопрос жизни. И на сегодня в России есть банковская система. Она, правда, сильно монополизирована крупными государственными игроками, искажена сильно, но тем не менее она есть, потому что банки научились регулировать риски. Это не дает гарантии их устойчивости, но хотя бы они стали работать как банки в классическом международном понимании».

В подготовке статьи участвовала Анна Михеева