Что такое хуцпа и как она помогает Джеймсу Даймону управлять JPMorgan

Десять лет назад Джеффри Киндлер, тогдашний гендиректор американского фармацевтического гиганта Pfizer, планировал дерзкое приобретение своего конкурента Wyeth за $68 млрд. Но когда разразился финансовый кризис и один из кредиторов внезапно отказался ссудить деньги, сделка оказалась на грани срыва. Под действием сложной смеси хуцпы (смелость, граничащая с наглостью, которая у евреев считается достоинством. – «Ведомости») и лояльности клиенту босс JPMorgan Джеймс Даймон вызвался дать недостающую сумму, заявив своему старому приятелю по колледжу: «Я прикрою твою спину любой ценой», вспоминает о той сделке один банкир.

Даймон, который возглавляет JPMorgan с 2005 г., настаивает, что он «[только] часть той армии, которая обеспечивает поддержку» инвестиционным банкирам, которых он называет спецназом банковской отрасли. Но многие в отрасли, объясняя, почему JPMorgan пережил финансовый кризис лучше, чем любой другой банк в США, не забывают сказать о роли самого банкира. В том числе конкуренты. Все говорят о личной вовлеченности Даймона во все аспекты бизнеса, от рефинансирования Pfizer в 2008 г. до идущих до поздней ночи конференций, где он заставляет клиентов чувствовать гордость от того, насколько высоко ценится их бизнес.

«Куда бы вы в этом мире ни отправились – Джейми только что был там, – говорит глава конкурирующего банка. – В роли гендиректора он настоящий ценный актив». Среди его недавних путешествий Саудовская Аравия, где он работал с Saudi Aramco, и Италия, где консультировал прежнее правительство по проблемам банковского сектора.

Даймон, уроженец Нью-Йорка с греческими корнями, очень напорист – что не всем по вкусу. Некоторые, в том числе демократ-сенатор от Массачусетса Элизабет Уоррен, критиковали его за заносчивость, другие – за неспособность удержать в компании потенциальных преемников и огромный компенсационный пакет, который в прошлом году приблизился к $30 млн.

Но любите вы его или ненавидите, именно Даймон сделал JPMorgan тем, чем он является сегодня: один из крупнейших банков в мире с капитализацией $382 млрд и влиятельностью, которая зиждется на том, что это самый большой коммерческий банк Америки и он же доминирует в глобальных рейтингах инвестбанков.

«Я должен был купить JPMorgan, – сказал в марте в интервью FT миллиардер-инвестор Уоррен Баффетт. – Явно должен был. Хочу сказать: это замечательное производство».

Даймон останется единственным пережившим кризис [2008 г.] гендиректором с Уолл-стрит, после того как в этом месяце Ллойд Бланкфейн уйдет из Goldman Sachs. Даймон считается главным компонентом успеха JPMorgan. «Если бы [Даймон] не был гендиректором, – рассуждает руководитель конкурирующего инвестбанка, – JPMorgan был бы чертовски хорош, но все равно не так, как сегодня <...> Не хотел бы оказаться его преемником».

Даймон никогда не страдал неуверенностью в собственных силах. Но сейчас он демонстрирует поразительную скромность, размышляя о прошедшем после финансового кризиса десятилетии. «Я не хочу, чтобы меня возводили на пьедестал. Мы все сделали хорошо, но при этом допустили ошибки, – сказал он FT в начале сентября. – У нас всегда было много капитала, ликвидности и практически никакого необеспеченного краткосрочного финансирования. Это было ключом к успеху».

Подъем JPMorgan частично объясняется возрождением Уолл-стрит в целом. Четыре главных конкурента, Bank of America, Citigroup, Goldman Sachs и Morgan Stanley, тоже преуспели, чему способствовал рост экономики страны, а в последнее время – снижение налогов президентом Дональдом Трампом и настрой на дерегулирование.

«Во время кризиса никто не мог представить, что вмешательство государства сделает банки 10 лет спустя <...> [даже] сильнее, чем они были перед кризисом», – говорит Боб Стил, с октября 2006 по июль 2008 г. работавший замминистра финансов США.

Регулирование, возможно, мешает банкам получать такую же прибыль, как до 2008 г.: даже лучшие на Уолл-стрит показатели рентабельности капитала в 14% – это лишь половина того, что зарабатывали десяток лет назад, зато цена на акции бьет рекорды, а впереди всех бумаги JPMorgan.

Их показатели резко контрастируют с результатами европейских соперников, которые медленнее приспосабливаются к посткризисному регулированию, теряя свой статус глобальных конкурентов.

Удачливость и здравомыслие способствовали восхождению Даймона. Когда в 2003 г. он попал на работу в JPMorgan (он был гендиректором чикагского Bank One, поглощенного JPMorgan), уолл-стритовский гигант только оправился после лопнувшего пузыря доткомов. Дела были так плохи, что один из ровесников Даймона описывает 2002 г. как «почти смертельный» для JPMorgan, который понес огромные потери из-за краха энергетического гиганта Enron и других компаний с высокой долей заемных средств.

Этим объясняется осторожность Даймона. «Мы всегда были несколько более параноидальны, чем другие, в отношении маловероятных рисков, – вспоминает Эшли Бейкон, который сейчас занимает пост директора по риск-менеджменту JPMorgan. – Мы были знатными стресс-тестерами».

Стив Блэк, совладелец инвестиционного банка в 2007 г., считает причиной успеха крошечный портфель обеспеченных долговых обязательств (CDO) JPMorgan. Именно эти бумаги спровоцировали глобальный хаос 2008 г.: «Нашей [основной] целью было [войти] в первую тройку во всем, что мы делали. Но в CDO мы были на 15-м или 16-м месте и оказались очень рады, что не вскарабкались выше. [Нашим] лучшим решением было не делать кучу глупостей, которые наделали остальные».

Но Даймон, конечно, допустил ряд просчетов. У него был шанс выйти из бизнеса, затеянного ипотечными брокерами, которые определили условия жилищного кредитования и обратились в банк за финансированием проекта. «Это самое худшее, что мы проглядели, – кается Даймон. – Я хотел отказаться, но в конце концов меня убедили продолжить [этот проект]. Такое решение обошлось нам в $10 млрд».

Его самой громкой ошибкой стал скандал с Лондонским Китом (прозвище трейдера Бруно Митчела Иксила. – «Ведомости»), обошедшийся в $6,2 млрд. Изначально предполагалось создать безопасную гавань для денежных средств и прочих резервов, нужных JPMorgan для ведения бизнеса. В итоге бизнес раздулся до $350 млрд из-за трейдинговых операций в попытке нажиться на кризисе еврозоны. Команда под руководством ученицы Даймона [директора по инвестициям] Айны Дрю проигнорировала все инструкции по допустимому риску, в огромном количестве открывались позиции, которые привели к жесточайшим потерям при закрытии.

«В [том подразделении] управление рисками строилось скорее по федеративной модели; не было сильного центра, который выбирал бы лучшие практики управления рисками и вообще вел обсуждение этой темы, – говорит Бейкон. – Нужно было ввести более централизованную модель управления рисками».

Даймон явно еще не отошел от той истории: «Если бы я задал некоторые базовые вопросы раньше, я бы обнаружил проблему, но я этого не сделал». Другие судят гораздо строже. Дело Лондонского Кита было «100%-ной ошибкой Джейми», говорит один из его бывших коллег. Дрю, по его словам, «управляла крупнейшим хедж-фондом мира» и пользовалаcь поддержкой Даймона, «потому что она делала то, чего от нее хотели: приносила дополнительную прибыль». Топ-менеджмент настаивает, что афера Лондонского Кита не может повториться, так как после нее улучшилась система сдержек и противовесов.

Как бы то ни было, Даймон считается гуру финансовой сферы и ее главным лоббистом. Например, в 2011 г. он выступал против «антиамериканских» правил Базельского комитета, устанавливавших повышенные требования к капиталу крупнейших банков, почти все из которых были американскими.

Даймон не думает, что его шумное лоббирование как-то повлияло на посткризисное регулирование. И скажем, гендиректор другого банка уверяет, что усилия Даймона были контрпродуктивными: «Его вмешательство оказало негативный эффект. Регуляторы только разнервничались из-за наглости банков».

Но и новые правила, введенные после кризиса, и инициативы по дерегулированию при президенте Трампе пошли на пользу JPMorgan и его конкурентам.

«В посткризисное время, в условиях нового регулирования, масштаб стал целью игры», – говорит Даниэль Пинто, который руководит инвестбанковским бизнесом JPMorgan. Есть некоторая ирония, признает он, что регуляторы были обеспокоены рисками слишком больших, чтобы рухнуть, банков, а на деле помогли им вырасти: «Когда вы задумываетесь о размере капитала, ликвидности, усилении контроля, комплаенса, риск-менеджмента – словом, обо всем, чем мы вынуждены заниматься, [вывод прост] чем больший объем вы гоните через трубу, тем [дешевле] это обходится».

Даймон показал больше умения приспосабливаться, чем любой из его конкурентов. Банк разошелся во время кризиса, сожрав рушащиеся Bear Stearns и Washington Mutual. Правда, гендиректор признает, что второй раз не пошел бы на поглощение Bear Stearns из-за штрафов, которые позже ему выписали за прегрешения, совершенные до покупки. JPMorgan так и не раскрыл, сколько пришлось заплатить по штрафам, но аналитики Autonomous говорят о $5,9 млрд. За сам же Bear Stearns он, по данным Autonomous, выложил $1,5 млрд, что всего на $250 000 выше стоимости здания этого банка на Мэдисон-авеню, 383.

«[Bear Stearns] – это сделка, которая укрепила репутацию JPMorgan, – говорит Майк Майо, ветеран уолл-стритовской аналитики, работающий сейчас в Wells Fargo. – Она дала им масштаб, выход на новые рынки капитала и стала одной из причин, почему JPMorgan является первым, а не вторым в списке инвестиционных банков».

Washington Mutual, крупный розничный банк, принес штрафов еще на $8,4 млрд, считает Autonomous. Тем не менее директор по розничному бизнесу JPMorgan Гордон Смит уверяет: «WaMu был очень хорошим приобретением». За 10 лет после сделки прибыль JPMorgan от WaMu, благодаря которому группа заполучила сеть отделений в различных штатах от Флориды до Калифорнии, оказалась «во много раз больше», чем выложенная за поглощение сумма и штрафы.

Органический рост также сыграл свою роль. Смит, который в 2007 г. был новичком в группе и руководил карточным бизнесом, вспоминает, что Даймон поддержал план экспансии стоимостью $1 млрд, несмотря на кризис. С тех пор карточный бизнес увеличил долю на рынке США на 7,5 п. п. и стал крупнейшим в стране. «Они первыми перешли от обороны к нападению», – признает топ-менеджер Citigroup.

В результате возник банк-левиафан. Его активы – $2,6 трлн, работает в нем более четверти миллиона человек. Крупнее только большая четверка банков Китая и HSBC.

Но когда множатся геополитические проблемы, а фондовые рынки колеблются около рекордных максимумов, любой банк сталкивается с риском схлопывания пузыря в различных классах активов, от недвижимости до акций, – а JPMorgan это особо касается. «Их баланс страдает многими рисками», – предупреждает один из конкурентов, обращая внимание на страсть к кредитованию компаний вроде HNA, китайского конгломерата, бизнес которого стремительно сжимается через считанные месяцы после серии поглощений на $50 млрд, сделанных на кредитные средства (HNA чуть не обанкротился и распродает активы, в том числе акции в Deutsche Bank и Radisson Hospitality. – «Ведомости»). «Они на гребне волны в долевом финансировании, первичных брокерских услугах, корпоративном кредитовании» – исход у этого может быть только один, опасается он.

Пинто признает, что затянувшийся бум окончится года через два-три: «После периода длительного роста наступит рецессия. Но я не вижу сфер, где было бы опасное соотношение собственных и заемных средств или же слабые места <...> Цены на активы скорректируются, и люди, которые ими владеют, потеряют деньги. Но это будет не кризис, а только коррекция».

Бейкон вторит, что крупнейший риск для JPMorgan в частности и банков в целом – это «тот или иной непредвиденный операционный сбой изнутри или снаружи»: например, кибератака или проступки сотрудников.

Чтобы обезопасить себя от киберрисков, банк ежегодно тратит на технологии $11 млрд. «Суть не в том, чтобы тратить в этой сфере больше, чем остальные на Уолл-стрит, – говорила финансовый директор JPMorgan Марианн Лейк, защищаясь от обвинений в расточительстве. – Речь о том, чтобы определиться, что стратегически важно для наших клиентов».

Возможно, самым большим риском является сам Даймон. «JPMorgan в значительной степени зависит от него, – говорит банкир-конкурент. – Он убил своих преемников, а совет директоров не выполняет свою работу, хотя должен обеспечить много сильных кандидатов на длинной скамейке запасных».

62-летний отец троих детей, успевший уже стать дедом, Даймон мало что рассказывает о своих видах на пенсию, которая, по его словам, ожидается лет через пять. Близкие к нему люди уверяют, что вопреки слухам его не прельщает ни гонка за президентское кресло, ни схватка за пост мэра Нью-Йорка.

Сейчас его потенциальными преемниками считаются 49-летняя Марианн Лейк, 60-летний операционный директор Гордон Смит и сопрезидент Даниэль Пинто родом из Аргентины. «Нет никого такого же, как Джейми, – сожалеет топ-менеджер банка. – Но есть и другие способы делать дело».

Перевел Антон Осипов