Почему плохие компании часто становятся хорошими инвестициями
Инвесторам приходится выбирать между собственными убеждениями и жаждой наживы
Основной довод людей, которые отказываются от инвестиций в бумаги компаний, загрязняющих окружающую среду, выпускающих вредную для здоровья продукцию и т. д., отражает слоган «хорошо зарабатывай, хорошо поступая». Он используется для рекламы социально ответственных инвестфондов. Часто инвесторы пытаются выбирать объекты для вложений по экологическим, социальным и управленческим показателям (ESG – environmental, social, governance). Предполагается, что инвестиции в этично действующие компании будут более эффективны и что, голосуя долларом, инвесторы смогут направить больше компаний по правильному пути. Получается беспроигрышная ситуация.
Увы, в реальной жизни инвесторам необходимо выбирать между двумя противоречащими друг другу принципами. Они могут следовать своим убеждениям, отдавая предпочтение акциям хорошо поступающих компаний. Либо они могут быть капиталистами, которые думают о прибыли и рассматривают ESG-показатели как меру оценки рисков, помогающую найти хорошие инвестиции. Нельзя одновременно делать и то и другое, и вот почему.
Начнем с инвестора, который заботится только о прибыли и думает, что ESG-показатели предоставляют полезную информацию о рисках, связанных с определенными акциями (позже мы рассмотрим некоторые практические проблемы). Эти показатели могут помочь, например, выявить компанию с плохим корпоративным управлением, недостойное поведение которой может принести убытки акционерам, как это оказалось в случае Volkswagen.
Но проблема в том, что акции компаний, которые плохо управляются, сильно загрязняют окружающую среду или ужасно относятся к сотрудникам, могут оказаться хорошими инвестициями; вопрос лишь в цене. Прекрасный пример – угледобывающие компании, которые так не любят экологи. По данным Datastream, за 12 месяцев по конец июня их акции подорожали почти на 20%, что вдвое превосходит рост мирового фондового рынка.
Вернемся к инвесторам, которые надеются повлиять на действия топ-менеджеров, покупая акции хороших компаний и частично или полностью избавляясь от акций плохих. Чем дешевле акции, тем выше для компании стоимость привлечения капитала, и это должно создавать ей проблемы. Но дешевизна акций означает, что их покупатели могут надеяться на более высокую прибыль в будущем. Таким образом, если этичным инвесторам удастся снизить стоимость акций плохой компании, ее новые акционеры окажутся в выигрыше, а сами они – в проигрыше.
Но это все теория, реальность намного сложнее. Особенно трудно определить, какие компании считать хорошими. Все крупные провайдеры индексов оценивают компании по ESG-показателям. Но они используют разные подходы, поэтому их выводы могут не совпадать. Например, провайдер FTSE в этой области дает Berkshire Hathaway Уоррена Баффетта самый низкий рейтинг среди всех компаний из индекса S&P 500, а MSCI присваивает ей рейтинг BB, что соответствует средней категории. Или, наоборот, Comcast имеет рейтинг 4,4 из 5 у FTSE, но только B у MSCI.
Также FTSE дает General Motors и ExxonMobil более высокий рейтинг, чем производителю электромобилей Tesla, отчасти потому, что она смотрит на использование энергии самими компаниями и их поставщиками, а не на их продукцию. Но в альтернативной скоринговой системе FTSE учитывается зеленая выручка и по ней Tesla оказывается впереди.
Этичные инвестиции
Суверенный инвестфонд Норвегии (более $1 трлн активов) не инвестирует в компании, производящие ядерное оружие (в том числе Airbus и Boeing), табачные изделия и уголь, серьезно нарушающие экологические или этические нормы. Но «при значительных инвестициях в компанию диалог может быть более приемлемым подходом, чем выход из инвестиций»: так, фонд заставил ExxonMobil оценить, как изменение климата и борьба с ним повлияют на ее бизнес. Среднегодовой доход фонда с момента создания в 1996 г. – чуть более 4%. В Ирландии новый законопроект запрещает суверенному фонду вкладывать средства в компании и проекты, более 20% доходов которых связаны с добычей ископаемого топлива, в том числе угля, нефти, газа или торфа. Инвестфонд Церкви Англии (среднегодовой доход за 30 лет – 9,6%) не вкладывает в компании, связанные с производством и торговлей оружием, табаком, алкоголем, порнографией, клонированием человеческих эмбрионов, игорным сектором.
По словам Линды Элинг-Ли, которая руководит ESG-исследованиями в MSCI, цель рейтингов – подчеркнуть финансовые риски. Она указывает на исследование инвесткомпании AQR, согласно которому акции компаний с низким рейтингом имели более высокую волатильность. Правда, то же самое исследование показало, что такие компании приносили инвесторам более высокую прибыль. Это подтверждает идею, что такой риск вознаграждается. FTSE, напротив, больше заинтересована в том, чтобы помочь инвесторам изменить поведение компаний.
Оуэн Мюррей из Hermes Investment Management считает, что направление, в котором движется компания, важнее ее ESG-рейтинга на данный момент. Hermes присваивает собственные рейтинги и старается покупать акции тех компаний, ESG-показатели которых улучшаются. «Если у компаний и так высокий рейтинг, можно сказать, что ESG-фактор уже включен в цену их акций», – говорит Мюррей.
При всех недостатках сосредоточенность многих из крупнейших институциональных инвесторов на ESG-показателях привлекает к этим проблемам внимание членов советов директоров компаний, которые обладают, пожалуй, самым значительным закулисным политическим влиянием. Поэтому наилучшая возможность изменить мир, возможно, заключается именно в таком лоббировании издалека, а не в том, чтобы сделать доступ к рынку более дорогим для компаний-грешников.
Истинная цель некоторых крупнейших мировых управляющих компаний, занимающихся долгосрочным инвестированием, – избежать рисков, способных разрушить капитализм, будь то в результате экологической или социальной катастрофы. «Некоторые считают [ESG] фактором риска, другие – вопросом повышения прибыли, третьи – политическим вопросом, – говорит Хиро Мизуно из Государственного пенсионного инвестиционного фонда Японии, под управлением которого находится $1,5 трлн. – Меня это не волнует. Нам нужно лишь избежать системного сбоя на рынках капитала».
Перевел Алексей Невельский