Стоит ли инвестировать в произведения искусства?
У экспертов арт-рынка нет однозначного ответа на этот вопрос
Когда богатые инвесторы делают ставки на аукционе, взвинчивая цену, отдают ли они себе отчет в истинной стоимости предмета искусства? В этом нет сомнений, говорит президент европейского подразделения Christie’s Юсси Пюлкканен.
Одиннадцатого мая Пюлкканен в Нью-Йорке проводил торги Christie’s, на которых картина Пикассо «Алжирские женщины (версия О)» была продана анонимному покупателю за рекордные $179,4 млн. «Некоторые относятся к покупке предметов искусства как к несерьезному занятию, но участники аукционов прекрасно понимают, сколько стоит вещь, и принимают решение очень рационально», – утверждает он.
По словам Пюлкканена, во время финальной части торгов участники аукциона, боровшиеся за картину Пикассо, вели себя осторожно – шаг аукциона составлял $500 000. Всего в тот день было продано 34 предмета искусства XX в. на сумму $706 млн.
Предыдущий рекорд аукционной цены произведения искусства принадлежал триптиху Фрэнсиса Бэкона «Три наброска к портрету Люсьена Фрейда». В ноябре 2013 г. на торгах Christie’s он был продан за $142 млн.
Эстетические дивиденды
Рекордные суммы, которые инвесторы платят на аукционах в Лондоне и Нью-Йорке, свидетельствуют, что произведения искусства все больше воспринимаются как финансовые активы. Картина «Топь» (Swamped) 56-летнего шотландского художника Питера Дойга ушла на аукционе Christie’s за $25,9 млн.
Миллиардеры слетаются на крупнейшую в США ярмарку современного искусства Art Basel Miami Beach, чтобы напрямую купить шедевры у крупных галерей. Банкиры, работающие с богатыми клиентами, советуют им диверсифицировать вложения за счет произведений искусства, портовые склады в Женеве забиты шедеврами.
Но картины – не финансовые инструменты. Истинная стоимость любого предмета искусства так же неуловима, как улыбка Моны Лизы. Еще 30 лет назад экономист Уильям Баумол говорил, что цены на картины «движутся туда-сюда без объективности и благодаря усилиям тех, кто считает предметы искусства инвестициями». Тем же, кто ищет внутреннюю стоимость, в финансовом смысле стоит смотреть на другие активы.
Хотя мы знаем о покупателе картины Пикассо лишь то, что этот человек может позволить себе выложить $179 млн за актив, который будет трудно продать за ту же цену во время паники на рынке, можно порассуждать о мотивах таких покупок. Истинная ценность заключается в обладании картиной, которую с удовольствием музеи Тейт и Гетти включили бы в экспозиции, возможности любоваться ею в приватной обстановке и показывать гостям.
Единственный способ доказать, что ты человек, которому хватает культуры и достатка, чтобы обладать известной картиной Пикассо, – это купить ее. Аукционные дома делают хороший бизнес на том, что, недолго подержав картину перед вашим носом, тут же предложат ее купить вашим конкурентам. «Внезапно участников аукциона пронзает мысль, что больше у них такого шанса не будет, – и они решают пройти этот путь до конца», – говорит Пюлкканен о самых завзятых коллекционерах.
Предметы искусства – «очень рациональный выбор для тех, кто готов получать дивиденды в виде эстетического наслаждения», резюмирует Баумол. Как говорил в 1977 г. экономист Джон Пикар Штайн, «выдающийся результат, который возможно извлечь из картины, – это эстетический эффект, который совершенно неподвластен спекулянтам».
Помимо эстетических дивидендов есть еще социальные. Статус покупателя предметов искусства, приглашения в галереи и на обеды в музеи, репутация человека с утонченным вкусом – все это греет душу. Для 61% коллекционеров, участвовавших в опросе Deloitte, это оказалось мотивом для покупки.
Доход не гарантирован
Финансовые дивиденды менее очевидны, несмотря на все усилия аналитиков, пытающихся рационально объяснить приток инвестиций в предметы искусства. В 2014 г. продажи предметов искусства в глобальном масштабе достигли 51 млрд евро (данные European Fine Art Foundation), перекрыв предыдущий рекорд 2007 г. – 48 млрд евро. Хотя это капля в море по сравнению с $294 трлн глобальных финансовых активов, спрос на предметы искусства должен быть обоснован с финансовой точки зрения.
Но сделать это не так просто. Авторитетный индекс арт-рынка Mei Moses World All Art, который отражает цены предметов искусства, проданных на аукционах, за последние 60 лет показал среднегодовую доходность на уровне 9–9,5%, фондовый индекс S&P 500 – около 9,5–10%. Причины для скептицизма все же есть.
Первая заключается в том, что индексом оцениваются результаты инвестиций в предметы искусства, которые покупаются и продаются на аукционах неоднократно, но при этом не учитываются результаты инвестиций в объекты, исчезнувшие из поля зрения коллекционеров, – возможно, из-за снижения цены. Вторая причина – в том, что рынок искусства низколиквиден и непрозрачен: ни одна картина не эквивалентна другой, даже если обе принадлежат кисти одного художника. Третья – в том, что сопутствующие сделке затраты весьма высоки, комиссия аукционных домов достигает 20%.
Но самое странное на этом рынке то, что богатейшие коллекционеры принимают на себя самые непредсказуемые финансовые риски. Как правило, это происходит на аукционах, а не при покупках напрямую у галерей. В долгосрочной перспективе шедевры, как, например, «Алжирские женщины», часто показывают результаты хуже рынка, тогда как у менее раритетных картин больше шансов принести стабильный доход.
Шедевры могут потерять былой блеск – сейчас мода на послевоенное искусство, а старые работы ушли в тень. Дойг превзошел в цене Дэмьена Херста, но покупатель картины «Топь» не может быть уверенным, что спрос и цены сохранятся. Экономисты Цзяньпин Мэй и Майкл Мозес предупреждали в одной из работ по ценам на искусство, что «инвесторам не стоит терять голову из-за шедевров и имеет смысл как-то подавлять желание взвинчивать цену все больше и больше».
А может быть, и нет. Бросить вызов судьбе, сделать яркое публичное заявление и наконец стать обладателем почитаемого полотна Пикассо – для кого-то этого достаточно. «Ощущение, когда стоишь у картины и люди видят, что ты – покупатель, дороже всех денег в мире», – говорит сооснователь Artvest Джефф Рейбин.
Нет никаких сомнений, что «Алжирские женщины» – выдающееся произведение. Другое дело, будет ли оно выдающейся инвестицией. Но для участников аукциона, возможно, это не имеет значения.
Использованы материалы FT