Кайрат Келимбетов: «ESG-принципы, скорее всего, станут новой библией»

«Капитал – это мертвый труд...» – писал классик, вряд ли ожидая тотальной роботизации ручного живого труда. И эта заповедь – вернее, ее часть – не единственный из длинного списка канонов, почва под которыми закачалась. Кто сейчас станет настаивать на традиционном демократическом лозунге о невмешательстве государства в экономику? Управляющий международного финансового центра «Астана» Кайрат Келимбетов смотрит на возможность соблюсти чистоту рыночных отношений не без скепсиса: «Роль государства усилилась в постковидное время – люди осознали важность баланса между природопользователями и населением, социальными интересами общества и работодателей, крупными корпорациями и малым и средним бизнесом, интересами корпораций и правами работников». Но в самую суть капитализма – стремление к прибыли – Келимбетов, бывший председатель Нацбанка Казахстана, вице-премьер, министр экономического развития, веры не растерял.

– Решение создать международный финансовый центр «Астана» было объявлено первым президентом Казахстана Нурсултаном Абишевичем Назарбаевым еще в 2015 г. Вы наверняка помните то время – падение цен на нефть, турбулентность на мировых рынках. В очередной раз нашим странам – Казахстану и России – пришлось задуматься о диверсификации. О реальной диверсификации, т. е. о том, что нужно делать, чтобы приходили инвесторы не только в нефть и газ, но и в другие секторы. Одновременно в Казахстане задумались о том, что нужно кардинальным образом менять правовую среду, улучшать систему судов, проводить реформы в правоохранительной сфере. И в том числе о том, что нужно создавать международный арбитражный центр и регуляторный правовой анклав с опорой на английское общее право. Тогда мы детально изучили опыт таких стран, как Катар, Эмираты, посмотрели Дубайский международный финансовый центр. Как вы знаете, там действует правовой режим «одна страна – две системы». Было понятно, что для масштабной реформы нужно создать отдельное правовое поле, а впоследствии это законодательство можно расширить на всю страну по каким-то отдельным разделам. Например, в финансовой сфере, в сфере привлечения инвестиций.

С этих размышлений начиналось создание МФЦА. 1 января 2018 г. центр официально начал свою работу. Была международная презентация, открылись наши институты – суд, биржа, международный арбитражный центр, регулятор. Суд МФЦА не входит в систему Верховного суда Казахстана, а регулятор не подчиняется регулятору в Казахстане. То есть они независимые и автономные. Если говорить в целом, МФЦА – это проект, который стал основой ДНК других реформ в сфере привлечения инвестиций, в сфере развития регионального финансового сотрудничества.

– В прошлом году президент выступил с идеей проведения широкомасштабных реформ, в том числе социально-экономических. Высший совет по реформам президент возглавил сам. В совет вошли 10 человек, в том числе руководители правительства, Центрального банка, финансового регулятора, бизнес-сообщества, также было создано специализированное Агентство по стратегическому планированию и реформам.

Если смотреть в контексте, то 2020 год – это эффект пандемии на экономический рост в Казахстане и во всем мире, локдауны, разрывы цепочек поставок. Это и серьезные сложности для социальной инфраструктуры, для госпиталей, школ, больниц, для малого и среднего бизнеса. Понятно, что нужно было много чего менять. Сегодня государство стремительно работает над тем, чтобы улучшить уровень государственных услуг в сфере здравоохранения, образования, цифровизации.

Необходимо продолжение политики по диверсификации. Экономический рост базируется, как правило, на инвестициях, на банковском кредитовании. То есть как запустить процесс кредитования, как привлечь больше инвестиций, что нужно улучшить в инвестиционном климате, в законодательстве, какую стабильность обещать инвесторам. Все эти вопросы стали частью тех реформ, которыми занимается правительство Республики Казахстан при координации Агентства по стратегическому планированию и реформам.

Принципы этой деятельности можно сформулировать в нескольких направлениях. Есть повседневные функции государства, которые требуют тонкой перенастройки. Есть серьезные изменения – что-то очень сильно меняющее нашу повседневную жизнь. И мы должны стремиться что-то изменить к лучшему в жизни каждого казахстанца, предложить совершенно иные подходы. Например, один из таких подходов – использование новых государственных технологий, создание платформы сервисов на базе государственных услуг. По сути, это как Uber в системе госуправления. Что-то, что многократно повышает производительность труда государственной службы для населения. Вот мы совместно с правительством этим активно занимаемся.

«МФЦА – альтернативная юрисдикция»

– На данный момент в общей сложности у нас зарегистрировано более 900 компаний, из которых 48 – российские. Из наиболее известных – структуры таких организаций, как Wildberries, BI.ZONE, «Полиметалл».

Спрос возрастает, причем не только потому, что мы становимся более узнаваемыми на рынке и бизнес начинает нам доверять. Повышение потребности в наших услугах связано с объективными причинами: в мире ускоряется процесс деофшоризации. Два главных свойства офшора – налоговые привилегии и конфиденциальность – теряют привлекательность.

Многие предприниматели из постсоветских стран в самом начале своего пути выбирали такие юрисдикции, как Кипр, Люксембург, Сингапур, Мальта, Нидерланды и многие другие. Теперь тренд развернулся: налоговой выгоды нет или почти нет, поскольку, например, российское правительство закрывает лазейки для налоговой оптимизации, пересматривает так называемые соглашения об избежании двойного налогообложения в пользу своих интересов. Анонимность также под вопросом, поскольку, во-первых, регулярно случаются утечки данных, а во-вторых, и это гораздо более значимая причина, Европа систематически повышает требования к уровню открытости своих членов (так называемые антиотмывочные директивы ЕС). Кроме этого все более активно ведется обмен данными между национальными налоговыми [службами] – утаить свои активы или денежные потоки становится практически нереально.

Теоретически можно, конечно, пытаться искать какие-то другие юрисдикции, которые пока остаются в более преференциальных условиях. Но черные офшоры токсичны для собственников бизнеса, а кроме того, рано или поздно и эта лавочка будет закрываться.

МФЦА в данном случае – альтернативная юрисдикция, которая, с одной стороны, понятна для инвесторов постсоветского пространства. С другой – это анклав, независимый от общей системы Казахстана, со своим регулятором, биржей, судебной системой. К тому же наша юрисдикция работает по собственному законодательству, основанному на нормах и принципах английского общего права, т. е. по наиболее авторитетным и эффективным правилам.

– Во-первых, несмотря на то что действующее право МФЦА основано на принципах права Англии и Уэльса, мы никак не аффилированы с британской системой. Использование норм и принципов английского права в действующем праве МФЦА не означает, что наш финансовый центр – это своего рода филиал. Когда выходит то или иное решение британского правительства, вовсе не обязательно, что оно автоматом перенесется в МФЦА. Во-вторых, статистика говорит об обратном: популярность Британии как юрисдикции для разрешения споров до сих пор максимально высока. Кто чаще всех использует услуги английских судов и арбитражных центров? После непосредственно самих британцев это казахстанцы и россияне. Эта тенденция существует не первый год и пока ни разу не прерывалась. Дело в том, что английское право лучше всего защищает права собственности во всем мире. Кроме этого его применимость по всему миру бесспорна – оно универсально. Основные финансовые центры используют контракты по английскому праву. Это и Лондон, и Нью-Йорк, и Сингапур.

– Изначально, когда появилась идея создания МФЦА, мы для себя определили три больших кольца интересов. Первое – это региональный хаб для Центральной Азии. Есть пять стран – Казахстан, Узбекистан, Таджикистан, Кыргызстан и Туркменистан. Это рынок, который сейчас насчитывает 75 млн человек. К 2040 г. цифра приблизится к 100 млн, по прогнозам BCG. Казахстан – лидирующая экономика в регионе, а внутри страны МФЦА – наиболее экономически продвинутый сектор. Мы предлагаем инвесторам или финансовым институтам, которые хотят работать в Центральной Азии, заходить прежде всего через нас. Отсюда инвестор может уже проектировать географию своих вложений – с учетом в первую очередь соседних с нами стран.

Второе кольцо – государства постсоветского региона. Евразийский экономический союз, страны Кавказа, в каком-то смысле Монголия. Это уже более широкий регион, который охватывает порядка 200 млн человек. Но здесь мы занимаем определенную нишу, фокусируемся на новых для рынка продуктах, например таких, как финтех, исламские финансы, зеленые облигации, ESG-кредиты и т. д.

Третье кольцо – участники проекта «Один пояс – один путь» (китайская инициатива по созданию глобальной транспортной и инвестиционной инфраструктуры, объединяет два проекта – «Экономический пояс шелкового пути» и «Морской шелковый путь XXI в.». – «Ведомости»). Это глобальная инициатива, но у нас есть понимание, какой здесь может быть роль МФЦА. В частности, мы тесно работаем с Шанхайской фондовой биржей, Фондом шелкового пути. Они являются акционерами нашей биржи вместе с NASDAQ и Goldman Sachs. Кроме них мы привлекли на нашу площадку крупнейшие банки – например, Китайский банк развития (самый большой банк в мире), Китайский строительный банк, которые непосредственно уже оказывают услуги отдельным проектам в составе глобального «Пояса – пути».

МФЦА может выступить как место сборки этих проектов, их структурирования и анализа. В том числе рассматриваем оказание услуг по работе в китайских юанях. Это одно из тех направлений, на которых мы работаем.

«Мы создали регуляторную песочницу»

– Есть два типа цифровых валют. Централизованные, т. е. фактически национальные. А есть частные – например, биткойн. Что касается первого типа, то Нацбанк Казахстана работает над проектом цифрового тенге, как и российский ЦБ [над цифровым рублем]. Пилот планируется запустить к концу 2021 г. Наверное, это первые попытки осмысления перехода к этой технологии. Что касается второго типа, частных криптовалют, то мы относимся к этому скорее как к экспериментированию с цифровыми технологиями. Мы в МФЦА лояльны к применению новых технологий. Мы создали так называемую регуляторную песочницу. Сейчас 23 компании тестируют там свои технологии. У них есть возможность ставить эксперименты в экономическом и правовом сегменте МФЦА. Если их опыт будет признан удачным, он может быть распространен на более широкое поле, а технологии – получить лицензию и выйти на массовый рынок.

Пока отрасль устаканивается – какие-то страны поддерживают криптосферу, майнинг, какие-то нет. Некоторые начинают вводить ограничения или вовсе запрещать те или иные виды криптобизнеса. Тем не менее очевидно, что глобально готовятся изменения и переход к новому виду валюты. В ближайшей перспективе понадобятся криптошлюзы, услуги по совершению трансграничных платежей. Мы готовим предложение по расчетам, переводам, совместимости различных платежных систем. Это позволит МФЦА продвинуться как платформе – участнику процессов перехода к новым технологиям.

– Очень сложный вопрос. С одной стороны, блокчейн как технология будет больше использоваться для системы кадастров, ведения реестров, он наиболее защищен в смысле кибербезопасности. Причем понятно, что эта технология уже выдержала испытание временем. Но утверждать однозначно, что она заменит сегодняшний ландшафт, инфраструктуру финансового рынка, преждевременно.

Гораздо интереснее вопрос, насколько платформенные решения цифровых гигантов, таких как Google, Amazon или тот же «Сбер», смогут потеснить традиционные банковские сервисы. Сначала регуляторы смотрели на это если не сквозь пальцы, то по крайней мере не как на приоритетную тему. Сейчас в том же Китае или России вопрос регулирования экосистем и его жесткости становится гораздо более принципиальным. Бигтех оказывает на рынок больше влияния, чем несколько лет назад мы ожидали встретить от финтеха. Финтехи, которым предрекали конкуренцию с банками, в целом стали частью традиционных финансовых организаций. А бигтехи – это действительно мощные конкуренты, которые уже внесли на рынок серьезные изменения. Их сила даже не столько в размере или технологичности, сколько в охвате данных, которые генерируют их пользователи. А данные – это новая нефть.

– Сейчас идет четвертая индустриальная революция, т. е. происходит скачок в том числе в технологических волнах, цифровых платформах и решениях.

В принципе, я понимаю и разделяю опасения регуляторов, когда банки инвестируют в создание экосистем. Наверное, эти риски надо мониторить, стараться их сглаживать. Но если рассмотреть картину в целом, я бы больше переживал за риски атаки на экосистемы со стороны государства. Если мы слишком зарегулируем национальные экосистемы, наши граждане будут пользоваться зарубежными.

Я бы не переживал за принадлежность к одной экосистеме. Будет много маленьких игроков, которые станут поедать долю крупных, потому что они быстрее и удобнее. А гиганты со временем начнут становиться менее инновационными – это нормальный процесс. Наконец, всегда есть регуляторика, которая позволяет бороться с чьим-то монополизмом. Но только не нужно решений, которые что-либо запрещают. Да, надо защищать права потребителей, однако сейчас сами экосистемы больше нуждаются в поддержке, чем в ограничении.

«Драйвером новой системы являются люди, которые знают, как зарабатывать»

– Мы с вами из страны, где пытались построить «социализм с человеческим лицом». И неожиданно обнаружили, что он присутствует скорее где-нибудь в Скандинавии, чем на постсоветском пространстве. Но там действует смешанная модель, где все же больше капитализма. На всех дискуссионных площадках, включая ВЭФ [Всемирный экономический форум], по крайней мере не отрицают движущие силы капитализма – стремление к прибыли, закрепление права собственности, рыночной экономики, в которой спрос определяет предложение. Но есть очевидные проблемы – дикие формы капитализма, где для малообеспеченных слоев населения уровень так называемой инклюзивности близок к нулю. Я имею в виду, что им фактически отказано в праве равного доступа к образованию, здравоохранению и т. д. Все это приводит к увеличению имущественного и социального расслоения. Если США в силу общего высокого уровня жизни пока выдерживают такую модель, то развивающиеся страны, некоторые государства Европы уже нет. Но в целом капитализм ведь не стоит на месте – он эволюционирует к большей социальной ориентированности, в частности, мы видим повсеместный переход к принципам ESG. ESG – это ведь не только декарбонизация, но и расширение круга стейкхолдеров, забота не только об акционерах компаний, которые спят и видят, как бы максимизировать прибыль, но и об обществе в целом.

Есть известная теория пяти капиталов. Сейчас мы обычно говорим о финансовом и произведенном капиталах (последний – это, по сути, ВВП). Но все больше внимания уделяется человеческому, социальному и природному капиталу, который также имеет свое денежное измерение. Баланс пяти капиталов – это основа нашего будущего благополучия. Как раз поэтому роль государства в постковидное время усиливается. Кто-то должен устанавливать баланс игры между природопользователями и населением, социальными интересами общества и работодателей, крупными корпорациями и малым и средним бизнесом, интересами корпораций и правами работников. Все это нуждается в тонкой настройке, которая в целом цементирует устойчивое развитие общества и устойчивое развитие в принципе. Это правильная эволюция. Не случайно в России ввели прогрессивную шкалу НДФЛ. И эта тенденция, по всей видимости, продолжится. В виде либо реформы налогообложения, либо улучшения качества оказания государством услуг.

Но так или иначе драйвером новой системы являются люди, которые знают, как зарабатывать. Система должна быть коммерчески окупаемой. Но при этом ESG-принципы, скорее всего, станут новой библией всех финансовых и нефинансовых корпораций. Это и будет капитализмом с человеческим лицом.