Эксперты РАН оценили влияние санкций на планы России по декарбонизации

Санкции ограничили возможности России по сокращению выбросов парниковых газов. К такому выводу пришли эксперты Института народнохозяйственного прогнозирования (ИНП) РАН. «Ведомости» ознакомились с их докладом «Влияние климатической повестки на перспективы развития экономики России», представленным на 27-й Конференции ООН об изменении климата. По мнению института, Россия не сможет реализовать часть мероприятий по декарбонизации экономики из-за введенных ограничений. Эмиссия выбросов CO2 снизится к 2050 г. до 1,119 млрд т вместо запланированных стратегическими документами 630 млн т CO2. Таким образом, потенциал России по сокращению выбросов парниковых газов сократится примерно вдвое.

Чистая эмиссия в 2019 г. (последние актуальные данные) составила 1,5 млрд т СO2 с учетом поглощающей способности лесов. В случае если Россия не будет принимать никаких мер по декарбонизации, объем выбросов к 2050 г. вырастет почти до 2 млрд т СO2, следует из расчетов ИНП РАН. Правительство осенью прошлого года утвердило стратегию низкоуглеродного развития, в которой запланировало достичь углеродной нейтральности (разница между эмиссией и поглощением выбросов сведена к нулю) к 2060 г. Реализация целевого сценария потребует инвестиций в снижение выбросов парниковых газов около 1% ВВП ежегодно в 2022–2030 гг. и до 1,5–2% ВВП в 2031–2050 гг., следует из утвержденного документа. В этом случае чистая эмиссия выбросов снизится до 630 млн т – это 60% от уровня 2019 г. и 80% от уровня 1990 г.

Введение санкций потребует пересмотреть планы по снижению выбросов, так как декарбонизация во многом зависит от импортного оборудования и технологий, в том числе из недружественных стран, поставки которых в Россию ограничены, пояснил «Ведомостям» автор исследования директор ИНП РАН Александр Широв. Зависимость от импортного оборудования и технологий, необходимых для декарбонизации, в нефтяном секторе составляет 55%, в угольной отрасли – 45%, в электроэнергетике – 31%, оценили эксперты. План реализации стратегии низкоуглеродного развития будет корректироваться с учетом санкций и новых реалий, отметил представитель Минэкономразвития. При этом цели, обозначенные президентом, по достижению углеродной нейтральности сохраняются, добавил он.

Эксперты подчеркивают, что чем выше темпы декарбонизации, тем больше требуется вложений. Для достижения углеродной нейтральности к 2050 г. потребуются совокупные инвестиции в декарбонизацию в размере 458 трлн руб. за 28 лет, это, в свою очередь, приведет к росту цен и падению ВВП, следует из доклада ИНП РАН. Для сокращения выбросов до 441 млн т CO2 к этому моменту потребуются сопоставимо меньшие вложения – 182 трлн руб., до 532 млн т – 149 трлн руб. Наиболее близкий к утвержденной стратегии вариант – снижение выбросов до 671 млн т к 2050 г. – потребует инвестиций в размере 108 трлн руб. (примерно по 4 трлн руб. в год). Декарбонизация предполагает многообразие вариантов снижения выбросов и нужно выбрать тот, который приводит к наименьшим потерям с точки зрения экономического роста, поясняет Широв.

В рамках импортозамещения осуществляется переориентирование на отечественные комплектующие технологий, необходимых для декарбонизации, сообщил представитель Минпромторга. Объем производства Автоматических измерительных систем (АИС) будет зависеть от объема заказов со стороны объектов негативного воздействия на окружающую среду I категории, добавил он: сейчас российскими производителями разработаны и проводятся испытания еще 15 типов АИС серийного производства.

Представитель Минэнерго сообщил, что для достижения углеродной нейтральности до 2060 г. будет разработан детализированный по отраслям план реализации стратегии низкоуглеродного развития России, «уже проводится активная работа в этом направлении». В качестве пилотного проекта уже действует эксперимент по достижению углеродной нейтральности на Сахалине к концу 2025 г., напомнил собеседник.

Углеродная нейтральность достижима

Цель по выходу на углеродную нейтральность к 2060 г. достижима, считает Широв: это связано с тем, что в ближайшие годы экономическая динамика будет не такой высокой, как закладывалось в стратегии, а значит, и выбросы будут ниже. При этом технологические ограничения влияют на среднесрочные планы – до 2030–2035 гг. темпы декарбонизации будут меньше, чем ожидалось. «В результате у нас меняется траектория снижения выбросов, но все равно текущая ситуация позволяет сохранить эту цель», – указывает Широв. Главная развилка, по его словам, в том, сможет ли Россия использовать те технологии, которые заложены в стратегии, после 2030 г.

Несмотря на сокращение инструментов декарбонизации, российская экономика не такая уж неэффективная с точки зрения выбросов, полагает Широв. В сфере электроэнергетики страна по объему выбросов уступает только Евросоюзу, но по сравнению с Китаем, США и другими странами выглядит очень неплохо, в сфере металлургии, производства аммиака, алюминия Россия тоже далеко не на первом месте по объемам загрязнения, добавляет эксперт. Например, при выработке 1 киловатт-часа электричества чистая эмиссия выбросов составляет 328 г CO2 в России, 269 г – в ЕС, 405 г – в США, 613 г – в Китае и 709 г – в Индии. При производстве 1 т алюминия вырабатывается 3,3 т CO2 в России, 4,2 т – в США, 4,5 т – в Германии, 14 т – в Казахстане.

Партнер консалтинговой компании Kept (ранее входила в КПМГ) Владимир Лукин сомневается, что стратегию низкоуглеродного развития придется пересматривать, так как это рамочный документ, а реальные мероприятия по сокращению выбросов парниковых газов реализуются на корпоративном уровне. Возможно, необходимо будет предусмотреть дополнительные механизмы экономической поддержки мер по декарбонизации, считает он. Для этого нужны технологии, связанные с переоснащением и развитием производственных мощностей, добавил Лукин: поэтому все меры по технической модернизации, повышению энергоэффективности производства и снижению его ресурсоемкости становятся эффективными для снижения выбросов.

Ключевой фактор для достижения целей стратегии – это срок действия санкционного давления, который вызывает сложности с доступом к импортным технологиям, отмечает первый вице-президент ЦСР Татьяна Радченко. Если это вопрос 2–3 лет, то стратегическая цель к 2050 г. вполне может быть достигнута, считает она. «Ограничение доступа России к низкоуглеродным технологиям фактически наносит урон в достижении глобальных целей, и в первую очередь странам, наиболее всего подверженным климатическим изменениям», – подчеркивает Радченко. В таком контексте «низкоуглеродные технологии» являются хорошим претендентом для международных переговоров по вопросу смягчения санкционного давления, добавляет она.

С одной стороны, изоляция от технологий может привести к росту прогнозируемого объема выбросов. С другой – дефицит комплектующих повлияет на остановку ряда производственных предприятий и в этом случае чистая эмиссия может снизиться, указывает и. о. ректора РХТУ им. Д. И. Менделеева Илья Воротынцев. Для поглощения углекислого газа существует всего несколько технологий: это аминовая очистка, для которой в России есть необходимое обеспечение, а также мембранные технологии очистки и короткоцикловая адсорбция, для производства которых России не хватает достаточного количества мембран и сорбентов, отмечает Воротынцев. Важно развивать высокий научный потенциал для обеспечения технологического суверенитета, добавляет он: «Мы находимся в точке, в которой необходимо срочно разрабатывать конкурентоспособные и эффективные технологии, которые будут иметь минимальные выбросы».