В РАН спрогнозировали стоимость коммуналки после введения в России платы за выбросы

Введение платы за выбросы парниковых газов в России сильнее всего скажется на стоимости коммунальных услуг, следует из анализа Института народнохозяйственного прогнозирования Российской академии наук (ИНП РАН, «Ведомости» ознакомились с расчетами). Стоимость тепловой энергии может увеличиться на 15,6%, электрической – на 4,9%, природного газа – на 2,1%. Ученые оценили разовый прирост, исходя из платы за выбросы углерода в размере 700 руб. за тонну CО2-эквивалента – примерно такой уровень «налога», с их точки зрения, может применяться в России после введения регулирования. При этом авторы расчетов специально оговариваются: тарифы на коммунальные услуги для населения могут, в принципе, существенно не измениться, поскольку государство регулирует ценообразование ЖКХ.

Довольно существенно могут подорожать азотные удобрения – на 8,7%, цемент – на 6,3%, уголь – на 3,9%, сталь – на 3,7%. Эффект от платы за выбросы на цену бензина Аи-92 будет минимальным: в ИНП оценивают прирост в 0,4% (нефть подорожает на 0,3%).

Средневзвешенный прирост цен в экономике, по расчетам РАН, составит 0,8%.

Как считали

Плата за выбросы в данном случае – это условное обозначение механизма. Есть в целом два способа ценообразования, отметил старший научный сотрудник ИНП РАН и автор исследования Андрей Колпаков. Первый – ввести фиксированный сбор. В этом случае экономический субъект платит фактически налог за каждую тонну выбросов CО2. Второй способ – создание механизма торговли углеродными единицами: такой формат предполагает ценообразование на рыночных началах.

Власти планируют к концу первого полугодия 2022 г. начать торговлю углеродными единицами. Это станет возможно после запуска эксперимента по снижению выбросов на Сахалине и подготовки соответствующей регуляторной базы. По словам Колпакова, модель расчетов с ценой за тонну выбросов СО2 в размере 700 руб. основана на изучении опыта внедрения аналогичных систем в других странах – такой уровень платежа является индикативным и адекватным российским условиям.

Он уточнил, что оценка подразумевает разовый прирост цен. Это показывает, как изменилась бы стоимость продукции, если бы производителю нужно было заплатить за эмиссию каждой тонны CО2 одномоментно. Фактически оценка подорожания продукции строится исходя из того, на какую величину бизнес должен был бы поднять цену, чтобы избежать убытков.

Введение цены за CО2 – один из подходов к экономическому регулированию выбросов парниковых газов. Это может предполагать введение инструментов квотирования выбросов и торговли углеродными единицами, углеродного налога на выбросы и др., сообщил представитель Минэкономразвития. В России сейчас обсуждается вопрос введения углеродного ценообразования, говорит собеседник: любой вариант платы за выбросы СО2 несет в себе риски роста цен. По его словам, механизм квотирования выбросов и торговли углеродными единицами планируется опробовать в рамках сахалинского эксперимента. «Параметры разрабатываются в тесном взаимодействии с администрацией области и бизнесом. По результатам эксперимента, который будет длиться до конца 2026 г., будут сделаны выводы об эффективности инструмента квотирования», – говорит он.

Bырастут ли цены

По словам Колпакова, введение платы за углерод критичнее всего скажется на тарифах на теплоэнергию, поскольку она целиком вырабатывается на газе или угле. Цены на электричество вырастут меньше, они зависят не только от стоимости топлива (на него приходится только 1 руб. из 5 руб. за 1 кВт ч), но и от стоимости передачи, поясняет эксперт. Кроме того, в электроэнергетике 40% производства относится к безуглеродным способам – это АЭС, ГЭС, ВИЭ. По словам эксперта, на стоимости бензина-92 введение платы за углерод практически никак не скажется, потому что в его цену уже заложено большое число других налогов, акцизов и транспортных издержек. Если масштабировать это на цены на АЗС, вклад от углеродного налога будет мизерным, считает Колпаков.

Степень переноса цены на углерод в стоимость продукции скорее будет зависеть от эластичности спроса и возможности переключиться на альтернативных поставщиков, в том числе импортных, полагает первый вице-президент ЦСР Татьяна Радченко. Чем более конкурентный рынок, тем меньше возможность осуществить перенос цены углерода в цену продукции для потребителя, пояснила она. По ее словам, один из возможных способов сдерживания роста цен в связи с введением платы за углерод – финансирование проектов по снижению выбросов парниковых газов по более низким ставкам.

Любой налог такого типа неизбежно будет оказывать влияние на изменение цен, поэтому к мерам налогового регулирования следует подходить очень осторожно, особенно в части установления ставок, говорит директор ИНП РАН Александр Широв. «Если все-таки вводить дополнительные налоговые углеродные сборы, то следует понимать, на какие цели будут расходоваться собранные средства. В целом принятая в России стратегия низкоуглеродного развития исходит из приоритета добровольных климатических проектов бизнеса и развития рынка торговли углеродными единицами», – говорит Широв. Это более мягкий вариант, в том числе и в части влияния на цены, чем введение обязательной системы углеродных налогов, подчеркивает эксперт.

Cколько заплатит бизнес

Эксперты также оценили дополнительную финансовую нагрузку на бизнес от введения углеродного сбора. По оценкам РАН, она может варьироваться от 939 млрд руб. в год в самом мягком сценарии (при сборе в 5 евро за тонну) до 9,4 трлн руб. в самом жестком (при сборе 50 евро за тонну). Расчет проводился при курсе 88 руб./евро.

По данным экономистов, основная часть нагрузки (от 733 млрд руб. в год в мягком сценарии до 7,3 трлн в жестком) ляжет на крупнейшие секторы – эмитенты СО2, которые ответственны за 78% всех выбросов парниковых газов в стране. Больше всего придется заплатить компаниям по производству электроэнергии и тепла: от 325 млрд руб. в год (при сборе в 5 евро за тонну СО2) до 3,2 трлн руб. (при налоге 50 евро за тонну СО2). На сферу дорожного и трубопроводного транспорта финансовая нагрузка будет в диапазоне от 122 млрд до 1,2 трлн руб., на добычу полезных ископаемых – от 84 млрд до 841 млрд руб., на металлургию – от 67 млрд до 672 млрд руб., на сельское и лесное хозяйство – от 57 млрд до 568 млрд руб. Сопоставимо меньшие потери придутся на химическую (от 28 млрд до 284 млрд руб.) и неметаллическую минеральную промышленность (от 26 млрд до 260 млрд руб.), нефтепереработку (от 24 млрд до 239 млрд руб.).

Российский союз промышленников и предпринимателей оценивал возможные издержки для экономики от различных вариантов углеродного регулирования, они имеют некоторые расхождения с приведенными данными, но в целом достаточно близки к ним, отмечает вице-президент объединения Александр Варварин. По его словам, для сокращения выбросов парниковых газов без вреда для экономики необходимо создать стабильную регуляторную среду, а также распространить на эти мероприятия льготы, действующие в рамках специальных инвестконтрактов, комплексной программы повышения конкурентоспособности, соглашений о защите и поощрении капиталовложений, а также ввести субсидирование ставок займов для зеленых проектов.

Приведенные расчеты были сделаны для оценки влияния на экономику собственного углеродного налога до того, как начнет действовать CBAM (Carbon Border Adjustment Mechanism, трансграничный корректирующий углеродный механизм. – «Ведомости»), говорит другой автор исследования, академик РАН Борис Порфирьев. Если Россия тотально обложит компании углеродным сбором, то экономика ляжет, отметил он. Впрочем, вряд ли власти будут действовать столь агрессивно: выходом может стать постепенная модернизация производства и инвестиции, что к 2026 г. приведет к снижению углеродного следа, подчеркивает эксперт.

Аналитик «ВТБ капитала» Владимир Скляр говорит, что расчеты его организации совпадают с оценками ИНП РАН в нижнем коридоре: общая фискальная нагрузка на экономику при цене в 50 евро за 1 т СО2-эквивалента оценивается на уровне 3 трлн руб. Из них 1,25 трлн руб. – это нагрузка на энергетику, транслирующаяся в 25%-ный рост цены на электроэнергию, говорит эксперт. Но важно, что данные средства не изымаются из экономики, а перенаправляются на зеленые проекты, что должно придать существенный импульс декарбонизации, подчеркивает Скляр.

«Нагрузка на бизнес – это должен быть не результат, а переменная этого уравнения. Задача регулятора – выбрать оптимальную нагрузку на производителей, которая, с одной стороны, не замедлит социально-экономическое развитие, а с другой – обеспечит потенциал низкоуглеродного развития», – отмечает партнер KPMG Владимир Лукин. При этом, по его словам, снижение выбросов несет не только издержки для бизнеса, но и определенный доход. По оценке KPMG, около 15% потенциала декарбонизации может быть реализовано с дополнительной выгодой для компаний за счет модернизации производства, формирования новой продуктовой линейки и снижения энергоемкости. При этом есть эффекты – социальные, экологические, производственные, – которые могут возникнуть из-за пересмотра компаниями планов и программ развития, отмечает Лукин.