Минфин мертвой хваткой вцепился в нефтегаз

У Минфина России это хорошо получается – устраивать кризисы и коллапсы в экономике страны. В августе – сентябре ведомство стало причиной дефицита дизтоплива на внутреннем рынке и скачка цен на ГСМ, когда сократило демпферные выплаты нефтяникам в два раза и чуть не сорвало уборочную. Первый блин оказался комом. В дело вмешались президент и премьер, ситуацию пришлось отыграть назад.

На прошлой неделе Минфин решил зайти на второй круг, выступив с новой разрушительной инициативой – законопроектом об увеличении НДПИ на газ через рост коэффициента ККГ с 1 августа 2024 до конца 2026 г. Суть инициативы – в одновременном повышении цен на газ и налоговой нагрузки на производителей газа. При этом коэффициент роста НДПИ у независимых производителей будет в два раза выше, чем у «Газпрома».

Что на деле означает новая инициатива Минфина? Она означает, что цены на газ вырастут (причем, согласно формальной логике, у независимых производителей выше), что приведет к росту издержек всех производителей России. То есть вверх пойдут все цены в стране. Инициативу Минфина оплатит потребитель, виноват в росте общего индекса цен будет производитель, а Минфин прокрутит себе на мундире дырочку под орден.

Понятны «благородные» мотивы Минфина – залатать бюджетные дыры. Непонятна логика. Почему в роли дратвы для латания дыр выступает только и неизменно нефтегазовая отрасль страны?

Налоговая нагрузка в нефтяной отрасли сегодня самая высокая в российской экономике – 78% по итогам 2022 г. (по данным ФНС России за 2022 г.). Для сравнения приведу налоговую нагрузку по другим отраслям.

Минеральные удобрения – 26%, угольщики – 29%, финансовый сектор – 29%, электроэнергетика – 42%, горнорудная металлургия – 46%, трубопроводный транспорт – 46%, связь и интернет – 48%, добыча алмазов и драгметаллов – 49%, газовая отрасль – 69%. Вот поляна для деятельности Минфина. Вот где можно и нужно развернуться!

По подсчетам экспертов, простое выравнивание налоговой нагрузки могло принести в бюджет страны только по прошлому году 4 трлн руб. Вот где поляна для деятельности Минфина. Почему в этом направлении ничего не делается, можно только осторожно догадываться. Задето будет такое число влиятельных интересантов, что никому не поздоровится.

Возможно именно поэтому Минфин мертвой хваткой вцепился в нефтянку и тянет ее на дно. За три года (с 2020 по 2023-й) в общей сложности было принято около двух десятков изменений законодательства по латанию бюджетных дыр (то есть повышению налоговой нагрузки), которые пришлись на нефтянку. Как результат – 1,5 трлн руб. потерянных инвестиционных возможностей.

При текущей политике Минфина главная проблема нефтяной отрасли – отсутствие какой-либо стабильности и предсказуемости налогообложения, что в результате приводит к невозможности планировать инвестиционные процессы.

Из последних примеров. В настоящее время Минфин и Минэнерго решают, за счет каких источников компенсировать расходы бюджета РФ на выплату демпфера. Минфин предлагает использовать на эти цели демпфер, который нефтяники не получат за сентябрь. Надо отметить, что не получат они его по вине Минфина, который своим же более ранним решением сократить демпфер с 1 сентября вызвал разбалансировку топливного рынка и скачок биржевых цен.

И чтобы два раза не вставать, напомню. Выплаты по демпферу изначально идут из средств нефтяников, которые они выплачивают в виде НДПИ в бюджет страны. Таким образом, образуется замкнутый круг: дыры в бюджете Минфин латает за счет сокращения демпферных выплат нефтяникам, которые эти средства ранее перечислили Минфину и которые теперь Минфин хочет использовать для компенсации расходов бюджета на выплату вновь возвращенного решением правительства России демпфера нефтяникам.

Дом, который построил Джек. Черт ногу сломит!

Между тем проблемы с налогообложением у нефтяных компаний не только в добыче. В плачевном состоянии находится и розничный бизнес, рентабельность которого в настоящее время является отрицательной. «Сургутнефтегаз» недавно заявил, что налоговая нагрузка на его нефтепереработку составляет 110% от цены реализации бензина АИ-92 и 102% от цены ДТ. В рознице эта нагрузка по бензинам превышает 103% от цены реализации, а по дизтопливу – 91%.

У «Роснефти» доля всех налогов в структуре розничной цены бензина составляет около 74%. А общие убытки с учетом операционных и логистических затрат составили у «Роснефти» в сентябре около 2 руб. за литр бензина АИ-92.

А теперь предлагаю обратить внимание на нашу трубопроводную монополию, «Транснефть», которую инициативы Минфина редко когда касаются. Налоговая нагрузка на компанию составляет 46%, что в 1,7 раз ниже, чем аналогичный показатель у нефтянки. На конец сентября 2021 г. (последняя дата публичной отчетности «Транснефти») общие денежные поступления в компанию составили 593 млрд руб. Чуть менее половины этой суммы (265 млрд) не имеет никакого отношения к операционной деятельности, а являются доходом от продажи ценных бумаг и закрытия депозитов. «Транснефть» последовательна в своей финансовой и промышленной политике. Капитальные вложения компании достигли 128 млрд руб., а на покупку ценных бумаг и размещение средств на депозитах было использовано 310 млрд руб. То есть компания не вкладывает больших средств в развитие инфраструктуры, не создает новые рабочие места, фактически не способствует росту экономики РФ.

При этом важно понимать, что тарифы на транспортировку нефти индексируются регулярно, но никому в Минфине в голову не приходит повысить налоговую нагрузку, чтобы изъять индексацию под видом якобы «допдоходов», как в случае с нефтянкой.

С 2020 по 2022 г. тарифы на прокачку выросли на 11,7%, в 2,5 раза превысив снижение объема транспортировки (4,6%). Проще говоря, «Транснефть» в два раза увеличила прибыльность за счет добывающих компаний. В этом году, по прогнозу вице-премьера Александра Новака, добыча (значит, прокачка) нефти снизится на 5-6%, а индексация тарифов «Транснефти» по итогу 2020-2023 гг. составит 18,4%, превысив примерно в 1,7 раза снижение объема транспортировки (около 11% к уровню 2019 г.).

Зачем я привожу цифры и примеры из разных, казалось бы, отраслей и компаний? Затем, что разбалансирован не просто бюджет, а вся кредитно-денежная система России, которая вместо повышения инвестиционного и промышленного потенциала страны служит обратным целям – его удушению. В таких условиях любые действия Минфина по балансировке бюджета ведут к еще большей его разбалансировке.

Простой пример. Законом РФ с 2024 г. вводится разовый налог на сверхприбыль (выше 1 млрд руб.). Ставка налога составит 10% от суммы превышения за 2021–2022 гг. над аналогичным показателем за 2018–2019 гг. Минфин уже «гордо» заявил, что бюджет получит дополнительно 300 млрд руб. Для ответа на вопрос, много это или мало, приведем статистику по Сбербанку.

На Сбербанк приходится более 40% ожидаемой прибыли банковского сектора (3,5 трлн руб. за 2023 г.), а сумма налога на сверхприбыль, которую банк уплатит в бюджет, составит 3 млрд рублей, что эквивалентно 0,3% его прибыли за первые 8 месяцев текущего года (1 трлн руб.). По отношению к ожидаемой годовой прибыли (1,5 трлн руб.) налог на сверхприбыль Сбербанка составит около 0,2%.

Следует напомнить, что основой сверхэффективности Сбербанка является чистая процентная маржа (разница между процентом по кредиту и депозитам). Этот показатель Сбера за I и II кварталы 2023 г. составил 5,8% (уровень сохраняется с III квартала прошлого года). У второго по размеру активов банка страны ВТБ этот показатель находится на уровне 3,3%, а у J.P. Morgan Chase – 2,6%.

Чистая прибыль всего банковского сектора России по итогам 9 месяцев текущего года достигла 2,7 трлн руб., а общий объем налоговых изъятий из банковского сектора по закону о сверхприбыли составит около 27 млрд руб. То есть объем изъятия составит 1% от сверхприбыли отрасли за 9 месяцев, или 0,8% от ожидаемой прибыли за весь год.

Принципиально важно, что из-за финансовых санкций Запада позиции Сбербанка на внутреннем рынке капитала только усилились. За счет зарплатных и пенсионных схем Сбербанк обладает самыми большими авуарами. На внутреннем рынке у предприятий нет альтернативы при выборе кредитора для реализации масштабных проектов. Де-факто Сбербанк является главным бенефициаром антироссийских санкций – может выставлять любые кредитные ставки, используя свое монопольное положение. Что он, собственно, и делает.

Чтобы не быть голословным, приведу данные Центробанка. На конец III квартала 2023 г. внешний долг России, включая корпоративный, составил около $330 млрд (сократился с начала 2022 г. на $153 млрд). Значительная часть этой суммы была замещена финансированием с внутреннего рынка капитала, что создало дополнительный спрос на кредит.

С 1 марта 2022 г. по 1 октября 2023 г. (19 месяцев) сумма кредитного портфеля и вложений в долговые ценные бумаги банковского сектора РФ увеличилась практически на 26 трлн руб. При этом за 19 месяцев, предшествующие марту 2022 г., рост кредитного портфеля банковского сектора России составлял 21 трлн руб.

Здесь важно помнить, что цена заимствований на внутреннем финансовом рынке гораздо выше, чем на внешнем. Почему – отдельный вопрос. И вопрос этот надо адресовать уже к Центральному банку России, который в борьбе с инфляцией установил ключевую процентную ставку, значительно превышающую уровень той самой инфляции, с которой он борется.

Сегодня реальная ставка (разница между ставкой ЦБ и инфляцией) в России равна 7%. Тут мы впереди планеты всей. В Индонезии она – 3,7%, в Китае – 3,45%, в Саудовской Аравии – 4,3%, в Индии – 1,2%. У развитых кредитных систем этот показатель и вовсе отрицательный. В Евросоюзе (-0,3%), в Южной Корее (-0,2%), в Англии (-1,55%), в Швеции (-2,5%), в Японии (-3,1%). Турция с ее сумасшедшей инфляцией держит реальную процентную ставку на уровне -31,5%.

Дело в том, что отрицательная реальная процентная ставка разгоняет кредитный и инвестиционный процесс в стране, стимулирует промышленный и экономический рост. Положительная – наоборот, тормозит экономику через дорогой кредит и лишь работает на наполнение счетов банковской отрасли. Если это может быть для кого-то утешением, то надо сказать, что по показателю реальной процентной ставки выше России находится только Бразилия (7,55%).

Из названной выше суммы ($330 млрд) внешнего долга России около 60% приходится на небанковский сектор. Это сопоставимо с 20% активов и практически в 2,5 раза превышает емкость банковского сектора страны. По сути, это потенциал роста, возможность нарастить объем внутреннего кредитного рынка при обеспечении должных гарантий. Потенциал, который ЦБ РФ превратил в регулируемый отток денег из страны (кредиты и проценты по ним надо гасить).

Примеров лоскутного ландшафта кредитно-денежной и бюджетной политики России, нестыковок в действиях, недопонимания последствий и легкомыслия в принятии решений столько, что все и не перечислишь.

Проблема комплексной перенастройки системы налогообложения (реально – всей кредитно-денежной системы) страны давно назрела. Речь не про условную справедливость. Речь про развитие страны в новых условиях (закрытый доступ к внешним заимствованиям). Речь про выживание страны как субъекта мировой политики и экономики.

«Новые» (санкционные) условия не временные, они постоянные или, как минимум, долгосрочные. Строить стратегию развития страны надо исходя из этого понимания. Если мы, конечно, не собираемся снижать геополитическую напряженность за счет отказа от суверенитета.

Тут все по классификации президента Владимира Путина. Кто не понимает этого и живет по старинке, тот идиот. А кто понимает, но продолжает действовать инерционно, тот негодяй. Иного не дано.