Эльдорадо для Fortum

Финский энергоконцерн Fortum решил полностью списать свои российские активы на 1,7 млрд евро и деконсолидировать российский сегмент. Ранее в конце апреля 2023 г. президент Владимир Путин перевел под временное управление Росимущества контрольные пакеты акций «Фортума», а также «Юнипро», которая принадлежит немецкой Uniper. Эти активы не национализированы, но иностранные акционеры из недружественных стран оказались отодвинуты от принятия управленческих решений и в течение неопределенного срока не могут рассчитывать на приток денежных средств из отечественной энергетики.

Активы, переданные Росимуществу, – куски реформированного 15 лет назад РАО «ЕЭС России». «Юнипро» – это бывшая ОГК-4, одна из семи выделенных из РАО генерирующих компаний оптового энергорынка (остальные – это сейчас ГЭС «Русгидро» и ряд ТЭС «Интер РАО», «Газпром энергохолдинга» и «Лукойла»). ПАО «Фортум» – это бывшая ТГК-10, владеющая ТЭЦ в Тюменской области, ХМАО, ЯНАО и на Урале, а также блокпакет (около 30%) ТГК-1 с электростанциями на Северо-Западе страны.

Финская Fortum оценила убыток от российских проектов в 2 млрд евро. Эта сумма включает инвестиции в их приобретение, полученные дивиденды и чистое финансирование, заявил главный исполнительный директор концерна Маркус Раурамо. Отчего же тогда иностранные компании, владевшие российскими энергокомпаниями, так упорно держались за свои активы? Ведь в отличие от недружественных автоконцернов, остановивших производство на российских заводах практически сразу после начала СВО, энергетики продолжили работать. Относительно быстро сбежала из России только итальянская Enel, продавшая свои активы «Лукойлу» и Газпромбанку. А немцы и финны не спешили уходить. Неужели держались за убытки?

В 2018–2021 гг. финская Fortum, которая потратила на покупку российских активов 96 млрд руб. и теперь хлопнула дверью, получила с российских активов 88 млрд руб. дивидендов. Еще 50 млрд руб. – в виде процентов по займам российскому «Фортуму» и 197 млрд руб. компенсаций по договорам на поставку мощности (ДПМ) с 2008 г. На счетах компании осталась нераспределенная прибыль в размере 50 млрд руб.

Другими словами, энергоактивы, попавшие под временное управление, были для иностранцев вполне стабильным источником дохода. Для их владельцев временное управление – это, по всей видимости, серьезный удар. Особенно на фоне энергокризиса в Европе, который хоть и перешел в латентную стадию, но явно не закончился.

Чтобы понять, чем привлекал российский энергорынок иностранцев, придется вернуться на 15-20 лет назад. Приход зарубежных инвесторов в электроэнергетику России происходил в эпоху, которая сейчас выглядит почти столь же далекой, как, например, времена строительства БАМа или чековой приватизации. Реформа РАО ЕЭС начиналась в период вполне мирных отношений с Западом, тогда даже мюнхенская речь Владимира Путина (2007 г.) еще не была произнесена. К лету 2008 г., когда РАО ЕЭС прекратило свое существование, в отрасль заманили трех иностранных инвесторов – немецкую E.On (потом ставшую Uniper), Fortum и Enel.

В середине 2000-х представления и государства, и инвесторов, и экономистов о том, как будет выглядеть отечественный ТЭК через 5–10–15 лет, в целом описывались словами «максимальная либерализация». Свободный рынок газа, электроэнергии и т. д. Максимальный уход от тарифов. Конкуренция энергокомпаний при сохранении монополии только в инфраструктуре (электросети и трубопроводы). Но уже к концу десятилетия картина резко поменялась.

В той же электроэнергетике было принято принципиальное решение о том, что население останется на заниженных тарифах навсегда, а рыночное ценообразование для промышленности будет контролироваться во избежание скачков ее энергозатрат. 

Инвестиции в новую генерацию стали обязательными и строго регулируемыми: строить новые ТЭС ты должен, но если хочешь окупаемости – заключай договор на ДПМ. Тогда получишь гарантированные повышенные выплаты на десяток лет вперед. То есть, по сути, инвестиционный тариф. Но сначала инвестируй, а потом зарабатывай.

Вывести старую электростанцию с рынка тоже без дозволения регуляторов не выйдет. Плюс еще запускать сегодня турбину или не запускать – тоже нужно согласование с диспетчером единой энергосистемы. Зато тарифы на газ так и сохранились, их рост тормозился, и поэтому для части тепловой генерации входящие затраты остались предсказуемыми. С углем ситуация была сложнее: тут регулирования нет, но в итоге большая часть угольных ТЭС оказалась у собственников месторождений угля.

В итоге новые инвесторы – как российские, так и иностранные – сначала несколько лет жаловались на высокие инвестзатраты. Но потом, когда энергоблоки были достроены и начали получать выплаты по ДПМ, вдруг наступило всеобщее удовлетворение. Генерирующие компании резко вышли на прибыльность, начали платить дивиденды, акционеры почувствовали выгодность инвестиций.

Уже во второй половине 2010-х гг. инвестиционный цикл пошел на второй-третий круг: появилась вторая серия ДПМ в модернизацию ТЭС, чуть раньше аналогичные инвесттарифы ввели для зеленой энергетики, а потом и запустили ДПМ ВИЭ по второму кругу. Правила игры принципиально не поменялись: инвестируешь – и потом отбиваешь вложения с прибылью. Рынок очень зарегулирован, и работать на нем, возможно, не очень интересно, но выгодные механизмы инвесттарифов практически всегда доступны.

Российская электроэнергетика после реформы редко являлась клондайком для инвестора, но те, кто не вышел из отрасли в первые пореформенные годы (например, немецкая RWE бросила идею инвестировать в России, выпрыгнув в 2008 г. из ТГК-2 практически в последний момент), в итоге неплохо заработали. Та же Enel, около 10 лет назад после активной скупки активов в разных странах столкнувшаяся с высокой долговой нагрузкой, тогда открыто говорила, что доходы от российской «Энел Россия» (сейчас «Эл5-Энерго») идут на погашение кредитов.

Плюс ко всему оказалось, что отечественная электроэнергетика весьма устойчива к кризисам почти любого рода. Ни геополитические, ни экономические, ни эпидемиологические потрясения ее особенно не задевали. Спады энергопотребления в стране бывали, но их величина укладывалась в статистическую погрешность.

Например, в «посткрымском» 2015 г. энергопотребление в России упало лишь на 0,4% до 1036,4 млрд кВтч, а в «первом ковидном» 2020-м – на 2,3% до 1050,4 млрд кВтч. На фоне обрушения европейского рынка электроэнергетики эти цифры – исчезающая величина. А с учетом регулируемого рынка и стабильных инвесттарифов разнообразных ДПМ сокращение слабо отразилось на доходах генкомпаний.

А в первый год СВО финансовые показатели энергокомпаний, подконтрольных иностранцам, в целом росли. «Юнипро» в 2022 г. подняла выручку по МСФО на 20% до 105,8 млрд руб., а прибыль за период – в 2,6 раза до 21,3 млрд руб. У «Фортума» результаты чуть слабее. Выручка компании в прошлом году увеличилась на 6% до 83,6 млрд руб. Прибыль за период снизилась на 19,3% до 12,5 млрд руб.

Российская «дочка» Enel, успевшая перейти под контроль российских инвесторов в 2022 г., показала за 2022 г. рост выручки на 4,6% до 50,5 млрд руб. и чистый убыток в 20,2 млрд руб. Убыток у «Эл5-Энерго», правда, чисто «бумажный»: компания признала обесценение основных средств на 29,5 млрд руб. «в основном по причине ухудшения общего макроэкономического сценария».