Денис Александров: «Я не фанат экспорта золота»

Цены на золото в 2021 г. держатся в диапазоне $1700–1800 за тройскую унцию, что является исторически высоким уровнем (дороже золото стоило лишь в 2020 г., когда цена превысила $2000). В мире становится все меньше россыпных месторождений золота и все активнее вовлекаются в разработку месторождения с упорными рудами, требующие особых технологий добычи. На этом фоне золотодобывающая компания Petropavlovsk («Петропавловск») планирует до конца октября представить новую стратегию развития. Новое руководство компании, в которой регулярно менялись акционеры и периодически вспыхивали корпоративные скандалы, стремится стабилизировать производственную деятельность и возобновить выплату дивидендов.

Денис Александров, возглавивший Petropavlovsk в конце прошлого года, в интервью «Ведомостям» рассказывает о стратегии компании, судьбе сделки по продаже доли в железорудной компании IRC и возможном ребрендинге.

– Действительно, период был непростой, в прессе было много шума вокруг «Петропавловска» последние несколько лет. За последние 4–5 лет в компании четыре раза сменился основной акционер. Когда мы пришли в компанию в декабре, у коллектива было очень настороженное отношение. И первая задача была – убедить коллектив, что мы пришли сюда не грабить компанию, не продавать ее по кускам, не увольнять всех и вся, а пришли строить, с планами и с надеждами на то, что компания будет дальше развиваться. Это сделать удалось, коллектив в нас в целом поверил. Дальше началась работа по комплексному аудиту. Мы реструктурировали полностью московский офис, сейчас в процессе по благовещенскому офису. Сегодня стали понятны все линии управления. Дальше мы начали смотреть на контракты. Было очень много посредников, закупка была не у прямых поставщиков. Мы избавились от посредников, «спрямили» контракты, где-то заключили долгосрочные, пересмотрели программу капитальных затрат. Некоторые сотрудники были уволены за нарушение правил этики в процедурах закупки, с кем-то судимся сейчас. За первые полгода мы сократили капитальные и операционные затраты примерно на $26 млн.

– Серьезной проблемой стал [золотосодержащий] концентрат. В 2020 г. окно для заключения контрактов, которое обычно приходится на сентябрь-октябрь, было пропущено, и, когда мы пришли в компанию, у нас было законтрактовано всего 40 000 т внешнего концентрата, а нужно было 80 000 т. Поэтому начались поиски концентрата на рынке. На сегодняшний день мы свои 80 000 т законтрактовали. Даже законтрактовали концентрат из Греции – такой, наверное, первый опыт у нас по иностранному концентрату, если не брать в расчет казахстанский концентрат. Мы не так много потеряли в деньгах, так как маржа по стороннему концентрату меньше – порядка 10%, а по собственному концентрату – около 50%. (Извлечение золота Petropavlovsk осуществляет на Покровском автоклавно-гидрометаллургическом комбинате (АГК) с перерабаткой 500 000 т концентрата в год, обогащенный концентрат производится на флотационных фабриках трех горно-гидрометаллургических комбинатов (ГГМК) «Маломыр», «Пионер» и «Албын» (около 15 млн т руды в год). – «Ведомости».)

В производстве, конечно, падение большое. В прошлом году была партия очень богатого стороннего концентрата, [с содержанием золота] порядка 100 г на тонну, и за весь год в среднем, по-моему, 60 г на тонну получилось у нас, а в этом году максимум, что мы имеем с рынка, 30–31 г на тонну.

Еще одна причина падения производства – это проект «Албын». Месторождение Албын (в проект «Албын» входят также Эльгинское и Унгличиканское месторождения. – «Ведомости») было отработано в IV квартале 2020 г. На Албыне была окисленная руда с очень хорошим извлечением. Фабрика мощностью 3,6 млн т в год, которая на эту окисленную руду была построена, работала на полную мощность, и у «Албына» были самые низкие затраты в группе. Теперь мы перешли на отработку соседнего месторождения – Эльгинского, оно в 36 км, и там руды совсем другие – упорные и полуупорные с содержанием золота порядка 1 г на тонну и существенно меньшим извлечением – 75–78%. Сейчас «Албын» показывает резкое падение по производству и рост по затратам, и это мы увидели в первом полугодии.

«Пионер» с «Маломыром» работали на уровне прошлого года более-менее нормально.

– Строительство и запуск в конце мая флотационной фабрики на «Пионере». Для «Пионера» это очень важное событие, потому что месторождение находится на стадии, когда неупорные окисленные руды заканчиваются, а флотации не было. «Пионер» находится в 30 км от нашего автоклавно-гидрометаллургического комплекса, поэтому его запуск был критичен для производства этого года.

Во втором полугодии фабрика работает уже на полную мощность, и мы ожидаем во втором полугодии рост производства, что также повлияет и на загрузку автоклава. Первую половину года, как и весь 2020 год, автоклав работал на 50% загрузки, и из них значительную часть составлял внешний концентрат, собственного концентрата в 2020 г. было 140 000 т, которые «Маломыр» производил, а все остальное мы покупали на рынке (в прошлом году купили 117 000 т). Первую половину года мы также работали на 50% загрузки. Во II квартале вышли на 60–70%. По итогам III квартала ожидаем загрузку выше 75%. Июль – август мы уже отработали на 100%, сентябрь – на 50% мощности из-за плановых ремонтов, октябрь – декабрь работаем на 100% мощности. Начиная с IV квартала 2019 г. наше производство ежеквартально падало, но со II квартала этого года тренд поменялся – производство начинает возвращаться к росту.

– В этом году мы свои планы по добыче подтверждаем. Это 430 000–470 000 унций с учетом стороннего концентрата, стороннего из них – 60 000–80 000 унций. Я думаю, по стороннему концентрату мы будем ближе к нижней границе, в районе 60 000, а по собственному концентрату – это 370 000–390 000 унций по году, и здесь мы будем ближе к верхней границе.

По следующему году. Мы видим, что «Пионер» и «Маломыр» будут производить либо столько же, либо чуть больше. А по «Албыну» пока не понимаем. Пока мы не построим там флотацию, нас будет еще немножко лихорадить. Сегодня, чтобы на фабрику поставлять 3,6 млн т руды, мы вынуждены добывать 9 млн т, а разницу откладывать на склад, а это деньги, большое количество техники. Оптимизация горных работ может привести к кратковременному падению производства на Албыне, но при этом мы оптимизируем свои денежные потоки.

– Стратегию развития мы должны представить до конца октября. Некоторые цифры еще в процессе утверждения.

После запуска [через год] третьей линии флотационной фабрики на «Маломыре» общая переработка проекта будет порядка 6 млн т в год. «Маломыр» будет производить больше 200 000 т концентрата (порядка 220 000 т). «Пионер» будет выдавать 100 000–140 000 т. И это загружает наш автоклав практически на 100%. Так что по «Пионеру» понятная ситуация, по «Маломыру» понятная ситуация, автоклав загрузить на 100%. «Албын» – единственный кластер, который сегодня еще в проработке. Это что касается производства. Дальше будет стратегия геологоразведки, потому что у компании достаточно много геологоразведочных активов, мы мало говорим про них пока, но они есть.

Есть Токурское месторождение, которое очень интересно и уже частично разведано, это не «зеленое поле» [не инвестиции с нуля], его нужно доразведать. В Хабаровском крае у нас было три лицензии, плюс мы в этом году выкупили назад за номинальные деньги компанию, которая владела еще пятью лицензиями в Хабаровском крае. Соответственно, в следующем году нужно будет делать там поисковую разведку. Для нас Хабаровский край – приоритет с точки зрения геологоразведки.

И важна функциональная стратегия – что мы делаем в HR, какая у нас корпоративная культура, на каких ценностях строим компанию. Важна функциональная стратегия по закупкам, например, и очень важна стратегия трансформации в сфере IT. И есть большой проект, который мы сегодня прорабатываем, в стратегии он будет – это автоматизация, диджитализация производства. Плюс замена техники. Сегодня в компании вся горная техника старше 10 лет, ее всю нужно менять. Поэтому плановая замена техники в течение следующих 3–5 лет – это тоже важный шаг.

– Дивидендная политика будет, мы начали ее обсуждать с советом директоров. Первое обсуждение состоялось, все согласны, что дивидендная политика нужна. Пока не буду забегать вперед, потому что есть разные мнения, на чем должны базироваться дивиденды. Мы посмотрели, что делают наши коллеги. Кто-то от чистой прибыли платит, кто-то от EBITDA, кто-то от денежного потока. Скажу только, что дивидендная политика будет, мы ее планируем объявить буквально в конце октября. И в зависимости от нее определим, когда мы сможем начать платить дивиденды и в каком объеме.

– Помимо Prosperity и «Южуралзолота» – [фонды] Everest, Slevin, норвежский фонд [Norges Bank]. Sova немножко. Есть еще индексный фонд Vanguard. Это основные акционеры, есть группа где-то по 6%, остальные – по 3–4%. То есть таких крупных [фондов], как Prosperity – близко к 10%, – нет.

– Вопрос сложный. С одной стороны, контролирующий акционер дает некую уверенность в стабильности. С другой – то, что в «Петропавловске» происходило последние четыре года, когда основной контролирующий акционер каждый год меняется и появляется новый, не добавляло стабильности совершенно. Мне кажется, самое главное, чтобы в компании был независимый совет директоров, который работает в интересах всех акционеров. А вот основной, сильный акционер может работать в плюс, а может и в минус. Но, конечно, все акционеры должны иметь единую цель – это развитие компании, ее рост, дивиденды.

– Компания прошла несколько этапов переименования. Она называлась Peter Hambro Mining, «Токур-золото», «Петропавловск». Потом ведь есть компания IRC, которая была Aricom, а потом стала IRC. В Гонконге на бирже они называются IRC, в России – «Петропавловск черная металлургия». И был фонд «Петропавловск», который осуществлял какие-то социальные проекты в регионе [Амурской области]. И, наконец, есть город Петропаавловск-Камчатский [в Камчатском крае]. Все нас путают. Поэтому, конечно, бренд «Петропавловск» очень сильно размыт, и с этим что-то надо делать. Мы постараемся в стратегии отразить идеи, что можно делать с этим брендом.

– Ребрендинг назрел однозначно, даже эмблема у нас черная. С точки зрения печати и презентации черные странички очень много краски требуют, тонер заканчивается быстро в принтере, поэтому, мне кажется, от черного цвета точно надо уходить.

«Мы пока мы не готовы к неорганическому росту»

– Пока мы не готовы к такому неорганическому росту, так как много проблем внутри компании. Компания должна заработать как часы – и с точки зрения организационной структуры, и с точки зрения понимания долгосрочных планов, с точки зрения инвестиций. Поэтому «наружу» мы пока особо не смотрим. Кючус, конечно, интересный актив, и мы обсуждали его внутри не раз. Мое мнение: компания не готова, поэтому на аукцион по Кючусу мы не пошли. Но с победителем аукциона мы готовы взаимодействовать, потому что там упорные руды, а у нас очень сильные компетенции именно в автоклавном направлении.

У нас в Петербурге есть НИЦ «Гидрометаллургия» – очень сильный институт, есть компетенции по проектированию и по строительству, есть собственная строительная компания – «Капстрой». Мы сами все строим: и «Пионер», и «Маломыр», и его третью линию. И этим мы, наверное, интересны потенциальным партнерам, и это то, что нам хочется развивать.

К тому же Кючус не единственный. У нас автоклав находится на железнодорожной станции Тыгда, до Могочи там 700 км. Могочинский кластер в Забайкалье – это, по разным оценкам, порядка 500 т на разные месторождения и практически все – упорные руды. В этом мы сильны, и на это, прежде всего, и будем смотреть.

– Да. На сегодняшний день мы ни с кем не общаемся, сегодня мы сконцентрированы на внутренних проблемах. Они решаются, и, я думаю, в следующем году мы сможем начать смотреть на рынок. Мы вряд ли сразу потянем собственные проекты с нуля – это миллиарды долларов. А альянсы, совместные предприятия, я думаю, вполне.

– Я не исключаю. Европа не сильно известна своими горными проектами, но они там есть. Есть Турция, Греция, Болгария, Скандинавские страны, Румыния – везде есть горные проекты. Поэтому, я думаю, все от Лондона до Камчатки – это единый регион с точки зрения золотодобычи как индустрии. Нужно обязательно смотреть на запад.

– Доля небольшая, в основном мы все продаем в России. Экспортная лицензия была получена под покупку внешних концентратов. То есть мы покупаем концентрат из-за границы и можем продавать за границу. Мы не сильно пользуемся этой историей, нам пока выгодно продавать в России, поэтому основная доля – это продажи в России.

– С учетом экспортных пошлин и с учетом того, какие перерабатывающие мощности есть в России, разница небольшая, и не всегда она в пользу экспорта. В России сегодня имеются избыточные аффинажные мощности, за счет этого аффинажная цена низкая. Банки покупают по Лондону, по цене фиксинга. Поэтому я не фанат экспорта.

– Банки. Мы работаем с Газпромбанком, работаем с «Открытием». Мы готовы работать с другими банками. Но обычно кто кредитор, тот и покупает. У нас основной кредитор – Газпромбанк, соответственно, он в основном и покупатель.

«Мяч сейчас на стороне Stocken»

– Есть контракт со Stocken о продаже доли в IRC (29,9%) за $10 млн, при этом снимается наша гарантия за долг IRC. У нас сегодня в IRC 31%, но при этом мы гарантируем 100% долга IRC. Это некомфортная ситуация для нас – давать гарантию 100% долга компании, в которой у нас нет контроля. Цель – не продать IRC, цель – избавиться от гарантий. Компания публичная, у нее есть свой совет директоров, у нее есть свой менеджмент, поэтому гарантировать их долг мы не должны. В марте 2020 г. был подписан договор со Stocken, никаких изменений с тех пор он не претерпел. Договор стал обязывающим в момент, когда Газпромбанк дал свое согласие на эту сделку – в мае этого года. До мая мы искали других покупателей, разговаривали с интересантами. Мы говорили, кто первый добежит, тот и получит IRC. Кто первый избавит нас от долга, того и тапки, забирайте. Stocken добежала первой и получила одобрение Газпромбанка.

В договоре нет пунктов о пене или штрафе за расторжение, это не предусмотрено. Соответственно, если мы не исполняем договор, нарушаем его условия – это суд. Поэтому, сколько нам может стоить расторжение договора, мы понятия не имеем, это может определить только суд. При этом совет директоров считает, что компания должна выполнять свои обязательства по договору.

По договору есть определенные шаги для закрытия сделки. Первый – совет директоров «Петропавловска» должен был обсуждать, нужно ли нам получить согласие владельцев облигаций. Совет директоров принял решение о том, что одобрение держателей облигаций на сделку не требуется.

Теперь начинается следующий этап – шаг к закрытию сделки с стороны Stocken. Мяч на их стороне Они должны принести нам с Газпромбанком план, как они будут нас избавлять от гарантий. Сможем ли мы закрыть сделку и когда, пока не могу сказать, но мы надеемся, что получится до конца года.

– IRC достаточно активно гасит долг, и это хорошо, безусловно. Смогут ли они его погасить до конца года? Не знаю, будем смотреть. Как это повлияет на сделку со Stocken? Тоже не знаю. Договор написан так, что даже если IRC завтра погасит весь долг, что при этом происходит с договором, пока непонятно. Договор немного расплывчатый. Но договор был подписан в марте 2020 г., это старая история, с которой нам приходится жить.

«Надо заниматься себестоимостью»

– Да. На Восточном экономическом форуме во Владивостоке мы подписали рамочное соглашение с Корпорацией развития Дальнего Востока и Арктики по развитию Албынского кластера. Льготы даются под новые стройки, и, собственно, новые стройки у нас – это «Албын». В правительстве есть понимание, и местные власти тоже поддерживают эту историю, потому что все понимают: если на «Албыне» сегодня не построить флотацию и не раскрыть потенциал упорных руд, то через несколько лет предприятие закроется. Это большой проект, большая стройка, большие инвестиции, и здесь помощь государства в виде будущих налоговых льгот будет очень кстати.

– Нет, опасений таких нет. Пять-шесть лет назад такие опасения были у всех на рынке. Но тогда и долг был больше, и он был достаточно короткий, и цены на золото были другие. Сегодня у нас отношение чистого долга к EBITDA меньше 2, в районе 1,5 – это достаточно комфортный уровень. Помимо долга у компании были предоплаты по золоту, которые имели процентную ставку. Они отражаются в оборотном капитале, они не включаются в сумму чистого долга, но де-факто это долг. Поэтому еще в 2020 г. «Петропавловск» решил погасить эти предоплаты. На начало года этих предоплат было $65 млн, до конца года мы эту цифру закроем полностью. По бондам на $500 млн срок погашения – ноябрь 2022 г., в этом году мы часть бондов выкупили с рынка. Сделали предложение на $200 млн, на $136 млн выкупили, остались $364 млн. С $364 млн мы себе гораздо более комфортно чувствуем с точки зрения рефинансирования. Это уже подъемные деньги и для синдицированного кредита, не обязательно идти на рынок облигаций. На сегодняшний день порядка $120 млн невыбранных кредитов. Тоже гораздо комфортнее ситуация, чем была на начало года. Поэтому я не вижу риска, что компания окажется в руках кредиторов.

– Мы пока не видим. Аналитики в среднесрочной перспективе ожидают цену на золото в $1500 за унцию, что, в принципе, тоже комфортная цена. Но вместо того, чтобы спекулировать о том, какая будет цена, надо заниматься себестоимостью. Есть такая пословица, что крышу надо чинить, пока солнце, пока дождь не пошел. Собственно, крышу и чиним. Мы понимаем, что мы не «Полюс», наша маржа гораздо меньше, и поэтому нам еще больше нужно уделять внимание себестоимости, это эффективность работы.

– Снижать особо некуда. Себестоимость добычи 1 т руды сильно не меняется. Если в этой тонне все меньше и меньше золота, содержание падает, себестоимость на унцию растет. Плюс руды становятся все менее обогатимыми. Вы затратили одни и те же деньги на тонну руды, на тонну переработки, но добыча у вас 1 г вместо 1,5–2 г. Даже если вы снизили себестоимость добычи тонны руды на 10%, себестоимость унции все равно выросла. Поэтому издержки на унцию в индустрии в целом будут расти. В 2003 г., когда я пришел в эту индустрию, среднее содержание золота в руде по миру было порядка 4 г, в России – 7 г. Сейчас среднее содержание по миру 2 г, и оно падает, у «Петропавловска» – 1 г. Я думаю, через 20 лет «Петропавловск» будет добывать руду с вполне среднемировым содержанием золота, а может быть, даже и лучшим. Издержки будут расти, но как это повлияет на цену на золото – не могу сказать. Цены на золото в основном формирует инвестиционный спрос, зависят они все-таки не от издержек, а от закрытия предприятий, и пока мы не видим, чтобы много что закрывалось.

– Наш собственный концентрат – достаточно чистый, там нет вредных примесей, что на «Пионере», что на «Маломыре». Сторонний концентрат, который нам пытаются продавать, часто содержит много вредных примесей, из-за этого мы не можем его брать. Поэтому говорить чисто о перерабатывающем хабе, который бы перерабатывал все, что угодно, – это не про нас. Здесь маленькая маржа, бизнес другой. А вот говорить о переработке упорных золотосодержащих руд и для этого вступать в альянсы с кем-то – это интересно. А просто делать перерабатывающую мощность и работать, как завод по переработке, – во-первых, это сложный проект с точки зрения экологии, а во-вторых, есть Китай, с которым конкурировать тяжело – и по стоимости рабочей силы, и по экологическим моментам.

– Пока дискуссии не ведутся, опять же только потому, что мы пока заняты внутренними проблемами. Хотя с [гендиректором «Полиметалла»] Виталием Несисом мы хорошо знакомы, и я думаю, если с его стороны будет интерес и с нашей стороны будет интерес, мы всегда можем поговорить. Толлинг не дает нам много денег. Автоклав – дорогостоящая история, и строить автоклав для того, чтобы перерабатывать внешний концентрат, – это маленькая окупаемость. Поэтому, мне кажется, что чистый толлинг – это не то, что «Петропавловск» хотел бы. Если же речь идет о каких-то совместных проектах, это более интересная история. Если будет предмет для разговора, мы всегда открыто поговорим.

– Буквально через месяц мы сможем на эти вопросы ответить более четко. Автоклав работает на полную мощность, скорее всего, с проектами по расширению, либо осуществленными, либо в процессе. Как минимум три месторождения с долгим сроком службы – Албын, Маломыр, Пионер со всеми построенными фабриками. Как минимум четвертое месторождение, которое либо в процессе стройки, либо уже ее завершения. Пять лет – достаточный срок для того, чтобы еще одно месторождение привести. Стабильный дивидендный поток. Автоматизация производства, новая техника, обученные люди, снижение текучки.

– Сегодня мы торгуемся с дисконтом, соответственно, вот этот гэп надо закрывать. За пять лет мы его точно закроем, я думаю, что закроем и раньше. Наверное, какой-то дисконт может сохраняться за счет того, что у нас просто ресурсная база другая, т. е. качество запасов немножко другое. Но гэп этот мы точно должны закрывать. Для этого как раз и нужно сделать стратегию, показать рынку, куда мы идем.